— Ты считаешь, что бог ошибся? — спросила Club.
— По-моему, это — очевидно. Любая мировая религия говорит о том, что жизни — это страдание. Кто-то переделывает это в испытание. Но для чего оно, испытание.
— А если мы — в аду? — спросил я, — просто мы сами об этом не знаем, а? Давайте выпьем водки.
— За что? — спросила Club.
— За ад.
— Нет. Испытание мне нравится больше. Во всяком случае, всегда есть шанс его пройти.
— А что потом? — спросил я.
— Ну… Кто его знает.
— А потом — рай, — усмехнулся Петр, — все дело — в розовых очках. Кругом добро — никто не ругается. Никто, блин, не сношается. Отлично все! Есть не надо, потому что не хочется. Идешь ты по красивейшей равнине, наблюдаешь райских зверей, а по центру бога видно.
— Ну, бог с вами, — сказала Club, — давайте тогда за ад в понимании группы «Камаз» выпьем.
— Хороший ад, — ответил Петр, — панковский, и водки много. Пьешь, пьешь, не перепьешь, и печень не разлагается. Только и делаешь, что пьешь. Такая вот ерунда. И все только и разговоры, что о спиртных напитках.
— Наверное, это так надоедает, что это — действительно адская штука — продолжать пить.
Мы выпили. Вино разбежалось и скрылось за изгибами организма. Звонок моего мобильника был выключен. Посматривая на экран, я лишь отмечал, что Вика за это время звонила мне три раза. Но что я мог сделать? Я уже много раз был слабым. Я много поигрывал. Мне это надоело. Может быть, я тоже хотел приобрести полезные звериные качества. Два раза звонила Вера. Но я тоже не ответил. Мне еще было, чему учиться. Ведь я был циником лишь на словах.
— Я бы выпил еще за последний шаг, — предложил я, — я имею в виду за тот шаг, который остается до какого либо поступка. С одной стороны, ты боишься этого, но ты еще ничего не сделал. Ты только внутренне переживаешь и боишься. Я думаю, очень много дел именно из-за этого шага не были сделаны. Если так вот разобраться, человек в жизни не на многое способен. Сам в себе он может нагородить такие горы, что может показаться, что ему и море по колено. Но когда доходит до дела, остается последний шаг. А сложного-то нет ничего. Хочешь — делай. Не хочешь — не делай. Я уж не говорю о тех людях, которых гонят инстинкты, и которые никогда в жизни ни в чем отчета перед собой не знали. Это — совсем уж полные автоматы. Ну, а последний шаг… Можно встать у черты, вкопаться, и начать врать себе. Я, мол, делом занимаюсь. Кто не знает, о чем речь, может подумать, что человек и впрямь делом занимается. Так вот, я хочу выпить за то, чтобы у нас этого шага не было, чтобы мы барьеры проскакивали, не замечая.