— Был человек один, и не скучал он, потому что много чего хорошего вокруг него имелось. Только вот не было у него объекта, так сказать, сексуальных домогательств. А бог все видел, и тогда подумал, да? А кого он будет ебать, человек, да? Не себя же самого, да? И создал бог…
Идея эта хороша тем, что никого не оскорбляет, но я бы оскорбил, хотя глупое сердце колышется. Мне понятно, чего она хочет: завладеть мной и посмеяться. Но зачем же тогда жить? Что этой матрице от меня нужно? Я ведь и не знаю, что оно, как оно, для чего оно? Для чего я? Почему этот автомат во мне требует чужого сердца? Мне стоит лишь протянуть руку — она сдастся, я знаю.
Даже если и десять лет пройдет. И все изменится. Ее нелепость останется той же, за исключением слоя жира, который растечется, словно сыр поверх спагетти. Наверное, и тогда мне не понадобится много ума и сил, чтобы получить ее. Но что такое Вика через десять лет, и что такое Вика вообще?
Многие ломаются, и мне тогда показалось, что и у меня может так получится. Плотина не выдержит…
— Относительно того, как залошить Володю, идей очень много, — говорит Юрий.
— Человека можно залошить до смерти, — соглашается Петр.
— Послать письмо в газету бесплатных объявлений, в раздел, где публикуются голубые.
— Написать его адрес.
— И телефон.
— Взять там адрес какого-нибудь пидара и написать ему от его имени.
— Точно.
— Газету в городе читают многие. Обязательно Володю опознают.
— А зачем вам это? — спрашиваю.
— Какая разница? — отвечает Петр. — Нет дистанции между двумя «я», одно из которых живет как все и пьет телеотсос, и другое «Я», которое немного иное.
— Давай.
Мы выпили по пятьдесят. Я запил пивом. Где-то со спины открылась дверь, и я отступил. Стало видно, что мир не один. Во всяком случае, 1,5 можно было насчитать в легкую.
— Человек имеет мозг, виртуальную машину. Душу, подобную вселенной. Зачем жить понятиями ржавой помойки мира?
— Надо зреть в корень, — говорит Демьян босяцким тоном, зажимая Вику.
— А это чо?
— Где? — подсмеивается она.
— Здесь.
— Где?
— Вон там.
— А, трусы.
— Не трусы, а трусики.
— Хочешь сказать, что я их тебе не сниму.
— Это еще как посмотреть.
— И чо? Только избранные их снять могут?
— Ты чо-то не очень молод.
— А чо, если был бы молод, то снял бы? Посмотри на меня, слышь! Да мне пятнадцать!
— Если б тебе было пятнадцать, то не было бы проблем.
— Ха, слыхали, пацаны!
— Люди очень неоднозначны, — продолжает Петр, — религия — это какой-то программный продукт системы. И вот они говорят, что все люди рождаются равными.
— В смысле! — кричит Демьян. — Один миллионер, другой — босяк? Да ты чо?