Тот закивал и, поднявшись из кресла, пошёл к дверям.
— Руфус, будьте любезны, проводите мистера Портмана до дверей, — попросил Макс.
Адвокат кивнул и направился следом. Макс задумчиво посмотрел на Берри.
— Я хочу, чтоб вы поняли, инспектор. Мне не нужны деньги Портмана, мне нужна картина. Только она…
— Я понимаю, — полицейский неторопливо сунул блокнот и карандаш во внутренний карман пиджака, — и сделаю всё, что от меня зависит. Что ещё я должен знать?
Макс вкратце изложил ему результаты самостоятельно проведённого расследования, историю с неоднократными попытками приобрести картину без аукциона и упомянул о маньяке, у которого нашли репродукцию картины. Берри слушал его внимательно, не задавая вопросов и ничего не записывая. За время нашего знакомства он научился выделять те факты, которые необходимо учитывать, но нельзя заносить в досье.
— С этой картиной что-то нечисто… — закончил Макс. — Ею интересуются колдуны и сатанисты, которые не остановятся ни перед чем, лишь бы заполучить её. В этом деле уже два трупа: колдун и маньяк. Может быть, в этой доске есть что-то магическое, я не знаю, но её в любом случае нельзя выпустить из города.
Инспектор Радеску поднялся.
— Я сделаю всё, от меня зависящее, но понимаю, что и вы не будете сидеть, сложа руки. Надеюсь, вы поделитесь полученной информацией. Я, в свою очередь, тоже буду держать вас в курсе.
В дверях появился Тэнг, потирая руки.
— Он за всё заплатит, даже если ему придётся продать галерею.
— Забудьте об этом, — охладил его пыл Макс. — Картина принадлежит дель Солю, а он назвал свою цену. Мы не в праве переоценивать её, — он посмотрел на инспектора. — Обмен информацией, как обычно. Если понадобится помощь, обращайтесь ко мне или Терренсу в любое время.
Машина сыска была запущена. Можно было не сомневаться, что Берри Радеску проведёт расследование с присущими ему тщательностью и проницательностью. Берри был одним из лучших в городской полиции, а я вообще считала, что он лучший. И всё же что-то меня беспокоило, что-то, чем не будет заниматься Берри или кто-то другой, что-то, что ускользало от меня, но при этом беспокоило, как глубоко засевшая заноза. И это что-то было в самой картине, в её ускользнувшем от нас подлиннике, то, что сразу вызвало у меня необъяснимое гнетущее чувство, но напрочь отсутствовало в репродукции, что-то, что вдруг пробудило во мне погребённые под слоем двухлетнего забвения воспоминания о странных днях, которые я провела под одной крышей с духом Тьмы. Именно это забытое ощущение странной тревоги от одного вида смуглого лица, на котором сверкали глаза цвета шотландских лугов под чёрными прямыми, как стрелы, бровями. Это было ощущение, что за этой зеленью и странным мерцающим светом скрывается что-то тёмное, страшное и бездонное, куда жутко заглянуть, и о чём даже не хочется думать, что-то чуждое, опасное и непонятное… Злое и тоскливое, как затуманенный взгляд изгоя, сжимающего в руке меч, взгляд, обращённый на луну, на далёкие, неясные образы, почти исчезнувшие из памяти, но всё ещё терзающие своими недоступными теплом, любовью и нежностью…