— Что с тобой? — я вздрогнула и взглянула на Терренса. Мы вдвоём стояли на застеклённой террасе под крышей. — У тебя было такое лицо… Ты очень изменилась за эти годы, — он вдруг смутился, поняв смысл только что произнесённых слов. — Я хотел сказать… — начал он, но я остановила его.
— Я знаю… Ты прав, наверно, но меня так растревожила эта картина и…
Я замолчала. Я не могла сказать, что появление в моей жизни Джулиана МакЛарена вызвало во мне чувства, созвучные тем, что вызывала картина. Может быть, Терренс и понял бы, у него чуткая душа, но мне казалось, что я ни с кем не могу говорить об этом, пока не разберусь во всём сама. Сейчас же я не могла даже понять, что я чувствую, глядя на МакЛарена. Что я знаю его целую вечность? Что знаю его больше двух лет? Что я вообще не знаю его, и его сходство с тем, другим, столь же обманчиво, сколь и очевидно? И что меня так поразило, что он оказался совсем не таким, каким рисовало мне его моё романтичное воображение…
Сама не заметив того, я съехала с размышлений о картине к мыслям о МакЛарене. Терренс всё так же стоял рядом, тревожно глядя на меня.
— Если хочешь, займёмся картиной вместе, — предложил он, как предлагают отчаявшемуся от «двоек» ребенку позаниматься правописанием. — У нас есть довольно неплохие снимки. Может быть, имеет смысл заглянуть в ту раскрытую книгу?
— Может быть, — кивнула я. — А как насчёт документов на картину? Вы узнали, у кого она куплена?
— Да, старик приобрел её в составе небольшой разношёрстной коллекции. Думаю, что его привлекли часы с ангелами, пара канделябров с литыми цветочными гирляндами, две фарфоровые табакерки с пастушком и пастушкой и набор столового серебра на двенадцать персон. Бронзовые китайские курильницы, кальян и панно в стиле модерн он быстро сбыл. А наша доска и обсидиановый анубис — подделка конца девятнадцатого века под Египет, так и зависли в его лавке в самых тёмных углах.
— У кого он её купил?
— У некоего Октавио дель Монте. А тот незадолго до сделки получил всё это в наследство от своей сумасшедшей бабки, которая настаивала, что она итальянская графиня. Может, она и была графиней, но теперь уже никто ничего точно не знает. Старуха с внуком прилетела с Ромалины. Ты помнишь такую планету?
— Ещё бы… Нам в школе всегда приводили её в пример, когда хотели показать, как опасно давать ядерные пушки законченным идиотам.
Терренс кивнул.
— Планета погибла, и вместе с ней шестьдесят процентов населения. Эти двое успели эвакуироваться на одном из последних катеров. Родители Октавио погибли. Он был мал и пережил это, а старуха после этого помешалась и заперлась в своём доме на Ридженс-стрит…