А возможно, рассудок просто прятался от себя за необходимость что-то решать и делать, чтобы не думать о случившемся. Переживать у него еще будет время, а пока нужно было позаботиться о более насущном вроде крыши над головой.
Набегавшись в свое время по городу, Равиль знал его совсем неплохо, но сейчас в богатых кварталах делать ему было нечего. И без того сомнительно, что кто-то возьмет хотя бы счеты подносить неизвестно кого с улицы, а тем более, когда у этого «кого» вся физиономия в синяках. У него завалялось несколько мелких монет, но юноша решил приберечь то немногое, что у него было и попробовать выкрутиться, не прибегая к крайностям.
Однако, увы, самые черные прогнозы оказались самыми верными. Остаток дня прошел абсолютно впустую, а ночь он провел в каком-то кабаке, забившись в неприметный уголок в общей зале с булкой и кружкой самого дешевого поила для вида. Это позволило не тратиться на отдельную комнату, а его скромное платье вряд ли у кого-нибудь возбудило бы нездоровый интерес к наживе.
Но и на завтра утешить себя было нечем. Синяки, конечно, бледнели, но со всем лицом вместе. Равиля опять знобило, и он опасался, что не до конца отступившая болезнь вернется — это было бы полной катастрофой, а время и так становилось страшным врагом: еще один день почти впроголодь и на ногах, еще одна ночь урывками, привалившись головой к заплеванной стене — как долго он так протянет? И без того запах чужого ужина сводил с ума, того и гляди, через пару подобных дней он будет заходить в заведение только для того, чтобы попроситься мыть тарелки и убирать объедки со стола… Найти сколько-нибудь приличное место казалось непосильной задачей.
Что только не приходит в голову от отчаяния! Впору было изумляться собственной наглости, но Равиль направился не к кому-нибудь, а к синьору Джероннимо, твердя про себя заготовленную фразу.
— Синьор, я безмерно благодарен вам за свое излечение, и еще больше — за добрые советы. Быть может, вы закончите начатое и поможете раскаявшемуся грешнику стать на путь исправления?
Она даже казалась остроумной. Ответ он тоже услышал весьма ироничный, но не обнадеживающий:
— Любезный юноша, — ответил донельзя удивленный врач, — я врачую тела, а не души! С последним вам стоило сходить на исповедь, а не ко мне.
— Я ищу не столько утешения, сколько пропитания, — с мертвенным спокойствием объяснил Равиль. — Я ничего не смыслю в медицине, но сносно разбираю латынь и хорошо знаю арабский. Говорю и пишу на провансальском и француском…
Мужчина прервал его взмахом руки.