Женщина стояла на незначительном отдалении и смотрела на него со странным непередаваемым выражением. Так смотрят на хорошо знакомого человека, даже больше — на старого друга, с которым уже не чаяли свидеться, а теперь счастливо убеждаются, что переживания были напрасны, а время было милостиво к нему. Равиль невольно поежился и поторопился уйти, но на этот раз женщина не ограничилась одними взглядами. Она догнала юношу в несколько шагов и схватила за рукав:
— Поль… — перед именем вышла заминка, как будто назвать она хотела совсем другое.
— Что вам нужно?! — это было грубо, но внезапное вторжение в его мысли разозлило, и Равиль сам не понимал, что мешает ему стряхнуть ее руку.
Женщина поймала брошенный им взгляд и отпустила рукав, но тут же заступила дорогу, не давая уйти и улыбаясь одновременно виновато и ожидающе.
— Не бойся, я не сумасшедшая!
Равиль не был так уж в этом уверен.
— Подожди, пожалуйста! — это уже походило на мольбу. — Только один вопрос!
Юноша передернул плечами, как бы говоря, что слушает. Вопрос его ошеломил:
— Кто твоя семья, Поль? Где они?
— Это два вопроса, — Равиль снова попытался отступить, чувствуя, как в нем поднимается все более усиливающийся, ничем не объяснимый страх. — И какое вам дело!
Вместо того чтобы оскорбиться на резкий ответ, еврейка вдруг расцвела, как будто им — он оправдал самые сокровенные ее надежды. Она снова вцепилась в одежду юноши, похоже, даже не замечая треска швов и шнурков — с такой силой тонкие женские пальцы держали ткань.
— У тебя никого нет? Ты не знаешь их? Не помнишь…
— Да за каким дьяволом вам это надо?! — беспомощно выпалил Равиль, безуспешно пытаясь стряхнуть ее с себя.
— Не бойся, успокойся… — было непонятно, кого она успокаивает: его или себя. — Пожалуйста, Поль, пойдем со мной! Я все объясню… Пожалуйста!
Идти ему было особо некуда, а просьба была настолько проникновенной, что юноша сдался. Оглянувшись на крепкую старуху, сопровождавшую еврейку, и тоже смотревшую на него как на второе явление Господне или самого Мухаммада, излагающего новую суру непререкаемой мудрости, Равиль передернул плечами и согласился.
— Так и быть…
* * *
Сказать, что Равилю было не по себе — значит ничего не сказать! Он уже всей душой жалел, что пошел на поводу у собственной впечатлительности, вызванной не иначе, как тоскливым воем пустого желудка, однако Хедва Бенцони вцепилась в него мертвенной хваткой, так что идти на попятный было поздно.
К чему ведут ее расспросы, было трудно не сообразить, хотя слезливые истории про потерянных и найденных детей для Равиля не тянули даже на сказку на ночь, а пользоваться чьим-то горем ради бесплатного обеда было совестно. Юноша лишь поздравил себя с еще одним благополучно обнаруженным свойством, которое в данный конкретный момент тоже оказывалось совсем не вовремя.