Собственно камера представляла собой закуток, в котором с трудом можно было вытянуть ноги, с решеткой вместо одной стены, холодная и сырая с деловито шуршавшими в соломе крысами. Равиля передергивало всем телом от шороха и писка, — он надеялся, что больше никогда не придется свести с этими неразлучными спутниками людского быта настолько тесного знакомства!
Никогда не говори никогда. Рыжая горбунья оглядела своего забившегося в угол сокамерника с философским пренебрежением ко всяческим условностям мира и скрылась, видимо сочтя, что ничего стоящего с него не возьмешь. Действительно нечего. Юноша невесело усмехнулся: от мысли, что его тощий кошелек оказался у стражников, тянуло повеситься на этой же решетке… Или хотя бы расплакаться.
— Лис, подъем!
Равиль сам не заметил, как ему удалось задремать под утро, привалившись к заплесневелой стене. Затекшие мышцы слушались плохо, поэтому он тут же схлопотал пинка и был выволочен из камеры без всяких церемоний. Однако возмущаться совсем не тянуло — зубы были еще дороги, и юноша только понадеялся, что сейчас все объяснится.
Дорогу по коридорам и лестницам он не запомнил, да и незачем было. Равиль все еще надеялся, что это какое-то недоразумение — даже не из-за того, что на самом деле ни в чем не виноват, а потому что он никто, и интереса к нему быть не может. Скучающая физиономия представителя правосудия его даже обнадежила, а вот присутствие коллеги памятного Черного Ги — не очень.
— … подожди, это не займет много времени, — дознаватель мило беседовал о чьих-то крестинах или именинах, и очевидно, пребывал в прекрасном расположении духа. Равилю достался только вопрос через плечо. — Павел, по прозванью Лис не установленного происхождения?
— Мое имя Поль Ринардо, — тихо назвался юноша, стараясь, чтобы это не выглядело как спор.
— Да-да, — рассеяно кивнул судейский, не глядя ворохнув бумагами. — Выдает себя за аквитанца… Заметьте, рассадник ересей и греха!
Последнее было адресовано уже приятелю.
— Ну, признаешь ли ты себя виновным в мошенничестве и краже имущества досточтимого купца Таша, а именно 30 турских грошей золотом?
— Что?!!
То, что ответ не верный, Равиль понял сразу, рухнув на пол и захлебываясь воздухом от боли. Удар пришелся по ногам почти под коленями, и кое-как выпрямившись, юноша остался стоять так, не будучи уверенным, что вообще получится встать.
— Еще и не признает! — посетовал дознаватель товарищу.
— Я слыхал, Оро, — сочувствующе согласился тот, — у магометан ворам сразу руки отрубают за воровство…
— Не терплю язычников, — доверительно сообщил страж, закончив с воодушевлением, — но так и нужно! Бруно, поставлю я ему клеймо, ну кнута дам — и дальше что? Разве что шкурку попорчу, и мужики платить меньше будут…