Заледеневший Равиль, и не подумал подчиниться приказу, буквально влипнув в гнилую стену, хотя и знал, чем чреваты задержки, не говоря уж о прямом непослушании.
— Оглох? — любитель «уважения» попробовал дернуть сидевшего юношу за руку, но не тут-то было.
Равиль бился молча, целеустремленно и упорно, не обращая внимания на удары, изворачиваясь всем телом и отпихиваясь так, что его никак не удавалось скрутить и вытащить из угла. Однажды, ему уже приходилось драться с такой же безнадежной решимостью, и память о том, чем все закончилось — только придавала сил. Двоим, далеко не немощным мужчинам едва удавалось его удерживать, во рту стоял ржавый привкус своей и чужой крови. Он не чувствовал боли, не чувствовал страха, не осталось ни единой внятной мысли, кроме одной — никогда больше! Ни ради чего. Никогда.
Даже для спасения мира, даже для спасения жизни. Никогда.
* * *
— Ну, и кто из вас, уроды, испортил такую симпатичную мордашку? — ласково поинтересовался господин комендант, оглядев юношу, доставленного пред его хмурые, несколько осоловелые очи.
— Да взбесился он что ли… Вон, покусал даже, еле вытащили! — попытался оправдаться кто-то из охранников.
Щурясь на свет, от которого почти отвык за эту пару дней, Равиль покачнулся и облизнул разбитые губы. После того как он пересчитал собой все углы в коридорах и ступени на лестницах, стоять получалось с трудом, но зубы по счастью не вышибли, хотя двигать челюстью было страшно. Ничего, чтобы откусить то, что этот боров попытается в него засунуть, много не нужно!
Никогда!
Однако на его удачу зрелище синяков и ссадин, видимо, не привлекало достойного служителя правосудия:
— Я что по-вашему, упырь голодный, кровушки людской испить захотел? — продолжал отчитывать подчиненных господин комендант. — Зачем так бить-то было? А девки не нашлось? Поглаже, погорячее…
— Так он и есть за девку, — оправдывался охранник.
— И куда уж горячее… — пробурчал второй, шевельнув прокушенной рукой.
— Ты мне поостри, умник! Самого сейчас на четыре кости поставлю! — рявкнул окончательно взбешенный комендант. — Марш исполнять приказ начальника!
— Так ведь Страстная нынче, какие девки… — робко подал голос конвоир, — а из того, что есть — Лис по этой части самого высшего сорта, во дворцы был вхож, говорят…
Речь коменданта о том, какие пошли праведные шлюхи и стражники в славном городе Венеции, того и смотри, не иначе как все разом во власяницу оденутся, вервием подпояшутся и айда в монастырь грехи замаливать, — была долгой, подробной и прочувствованной. Равиль даже посмеялся бы, если бы не приходилось тратить столько сил, чтобы оставаться при памяти. К тому же, было ясно, что негодование тюремного начальства по поводу отсутствия подходящей девицы свободных нравов, дабы скрасить одинокий ужин — персонально для него ничего не меняет. Отказываться от дармового развлечения эта скотина не намерена, а сложение имел такое, что юноше, — тем более в нынешнем состоянии, — хватило бы одного удара. А дальше… Равиля уже колотило всем телом.