). Фюрер: Да, несколько общепатриотических фильмов, но н[ационал] – с[оциалистических] нет. Предметом критики стали многие профессии, но коснуться евреев – большевиков наши кинематографисты не решились. В новом фильме «Роберт и Бертрам»
[667] образ немца, как заметил фюрер, сработан плохо. Жалобы отовсюду, и они обоснованы – о чем тут говорить.
В этом ключе разговор продолжался около 20 минут, Г[еббельс] не смог сказать ни слова в свою защиту. Он проклинал этот обед – в моем присутствии – как никакой другой. Собственной бездарной заносчивостью он досадил даже терпеливому фюреру. Жаль, что разнос случился из-за войны, ведь эта заносчивость и без того причинила немало ущерба. Присутствовал и Гесс, который хотя и придерживается того же мнения, что и я, никогда не использовал своих полномочий в отношении балуемого Геббельса.
+
Только что говорил с Редером. Его слова: какой знак судьбы! Завтра он делает фюреру доклад.
X
Вчера я получил подробный отчет от К[арла] ф[он] Кюгельгена[668] о поездке в Прибалтику. Поведение моих земляков вызывает уважение! Когда тамошний председатель немецкой общины сообщил доверенным лицам о необходимости переселения[669], поначалу повисло молчание. Затем один из них спросил: так, значит, фюрер хочет, чтобы мы оставили родину? Когда прозвучал утвердительный ответ, дело было решено без лишних дискуссий. Немедленно началась подготовительная организационная работа.
Старая добрая закалка. То, что сельские жители застрелили своих лошадей и собак, дабы они не достались чужакам, свидетельствует о силе характера, которая, следует надеяться, сослужит им как первопроходцам на Востоке добрую службу.
X
Лотроп Стоддард[670] из США побывал у меня. Его преследуют евреи, однако он имеет возможность работать на крупную газету. Он пробудет здесь около двух месяцев.
Дрегер[671] вернулся сегодня из Скандинавии, он сообщает о конференции в Стокгольме[672], авторитарных планах Ростинга[673] в Дании, решительных высказываниях Эркко[674] в отношении финно – советского вопроса.
Возможно, это неплохо, если скандинавы теперь осознают «русскую угрозу». Они не имели ничего против нашей борьбы, однако уклонялись от более тесных связей. Теперь они просят о помощи: словно именно мы должны повсеместно бороться за свободу других. Пусть теперь почувствуют холодный ветерок из Берлина, это пойдет на пользу самодовольным мещанам. Лишь финнов нам может быть по-человечески жалко, но они надеются, что зимой русские ничего не смогут сделать. А затем и политическая обстановка может измениться…