.
Понятие «смысл» совмещает несовместимые на первый взгляд идеи свободы и взамозависимости. Быть гарантом смысла бытия — «смысла вопреки видимому бессмыслию», по мнению Сахарова, единственная забота Бога>163. А человеку стоит иметь в виду, что «к счастью, будущее непредсказуемо, а также — в силу квантовых эффектов — и не определенно». Так он — в письме из горьковской ссылки — утешил близкого ему физика-правозащитника>164.
Уместно сопоставить эти его слова с мало совместимым, казалось бы, убеждением, которое Сахаров зафиксировал в квантово-космологическом пари с Д. А. Франк-Каменецким в 1956 году. Это шутливое пари, озаглавленное «Проблема квантового детерминизма», упоминалось в главе о физике Вселенной. Сахаров тогда побился об заклад, что «существует однозначное решение уравнения Шредингера, описывающего все степени свободы Вселенной во все времена». Для читателя, который не чувствует себя в квантовой физике как дома, можно пояснить эти слова ненаучно: отвечая за смысл бытия, Тот, кто следит за происходящим во Вселенной, из всех возможных историй выбирает наделенную смыслом. Или же, на языке совсем ненаучном, творит историю Вселенной и судьбу человека.
За этот перевод Сахаров нисколько не отвечает и, похоже, в подобном переводе не нуждался. Он не нуждался ни в квантовой теологии, ни в классической — и уж точно не нуждался в теологии, которая твердо знает, чем кончится история.
Так во что же верил Андрей Сахаров?
Он верил в науку, как «отражение великого стремления человеческого разума к познанию» и как деятельность, «которая оправдывает само существование человека на земле»>165. Он верил в свободу, как неотъемлемое право человека, верил в то, что подлинно свободным людям наука дает средство объединить человечество и «сохранить в человечестве всё человеческое».
Верил ли он в Бога? Нет свидетельств, что он когда-либо прямо это написал или сказал. Кроме дневника он фактически даже не употреблял слово «Бог». Вряд ли из-за того, что одна из десяти заповедей запрещает это делать всуе. Скорее оттого, что обычное понимание этого слова слишком сопряжено с теологическими традициями, ни одна из которых не была близка физику Сахарову. А развивать собственное понимание было не к месту и не ко времени — тогда, в 1980-е годы, Сахаров видел перед собой гораздо более насущные задачи. Поэтому он лишь зафиксировал свое не очень определенное, но всё же недвусмысленное понимание-ощущение-чувство, в силу которого он не мог «представить себе Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысляющего их начала, без источника духовной «теплоты», лежащего вне материи и ее законов». При этом он прекрасно знал тех, кто мог себе такое представить, и он верил в то, что свобода совести в равной степени должна быть обеспечена для всех.