Лу Саломе (Нисман) - страница 100
Пол Роазен, взявший в 60-х годах интервью у семидесяти людей, лично знавших Фрейда, и написавший на основе этого материала сенсационную биографию Тауска, считает, что честолюбию Тауска решение Лу нанесло сильнейший удар. Он слишком гордился тем, что находился в одном ряду с Ницше и Рильке. К тому же Фрейд всё-таки отказал ему в анализе.
Виктор Тауск.
В 1919 году эта история закончилась трагически. Тауск покончил с собой тщательно продуманным способом завязав петлю вокруг шеи, а потом прострелив себе голову. Об этом Лу узнала от Фрейда, который получил от Тауска предсмертное письмо. Виктор также отправил письма первой жене и невесте, с которой должен был вступить в брак через восемь дней. В этом послании Тауск благодарит Фрейда, говорит о своей верности психоанализу и оставляет лишь догадываться о мотивах своего последнего шага. Фрейд признаётся Лу, что ему не дано отгадать этой загадки.
Издатель переписки Лу и Фрейда Эрнст Пфайффер некоторые места этого письма опустил. Может быть, в нём были какие-то деликатные моменты относительно Лу, которой он не отправил прощального письма? Хотя за несколько месяцев до смерти обращался за советом.
Отвечая Фрейду, Лу однозначно заняла сторону своего бывшего возлюбленного. Она не считала его добровольную смерть выражением трусости или поражения, а, наоборот, свидетельством цельности натуры. Она писала в этом письме:
«Бедный Тауск, я любила его. Казалось, что я его знаю. Но никогда, никогда не подумала бы я о самоубийстве. То была та проблема Тауска, та опасность, которая одновременно придавала ему очарования. Его можно было назвать безумцем с нежным сердцем».
Вообще, отношение к самоубийству у Лу было довольно спорным. Не исключено, что здесь крылась какая-то роковая для неё проблема, и быть может, оптимизм её теории нарциссизма как позитивной любви к себе был радикальной попыткой справиться с этой странной внутренней некрофильной тенденцией.
Недаром Фрейд, ругая её за непомерно изматывающую работу («одиннадцать часов анализа в день — это слишком!»), ворчал, что такое саморасточительство напоминает плохо скрытую попытку самоубийства.
Но психоаналитиком она была от Бога. Сохранилось множество восторженных свидетельств её пациентов. Вот отзыв одного из них, кенигсбергского врача:
«Признаюсь, что способ, каким Лу проводила мой анализ, оставил глубокое впечатление и действительно помог мне в жизни. В целом у меня было впечатление, что Лу больше интересовали психологические, чем медицинские аспекты психоанализа. В конце концов, каждая жизнь — это новелла. Для писателя, каким была Лу, нет ничего интереснее, чем окунуться в жизнь других. Я думаю, что Лу занялась психоанализом, чтобы проникнуть в глубочайшие секреты жизни других людей. У неё была очень спокойная манера разговора и великий дар внушать доверие. Я до сих пор удивляюсь тому, как много ей тогда рассказал. Но у меня всегда было чувство, что она не только всё поймёт, но и всё простит. Я ни в ком больше не встречал такой умиротворяющей доброты, или, если хотите, сострадания. Мы обычно сидели друг напротив друга в полутьме. Большей частью говорил я, а Лу слушала. Она была великим слушателем. Иногда она сама рассказывала истории из своей жизни».