Важно отметить, что, определяя главный принцип нового Союзного договора (действовавший Договор об образовании СССР был принят 30 декабря 1922 года), в декабре 1990 года Четвёртый съезд народных депутатов СССР поимённым голосованием принял решение о сохранении федеративного государства и его названия — Союз Советских Социалистических Республик. Вместе с тем на этом же съезде президент Казахской ССР Н. А. Назарбаев выдвинул идею заключения республиками Союзного договора без участия Центра, что отражало намерение ряда республиканских руководителей направить процесс подготовки основополагающего документа в сторону замены федеративного устройства страны конфедерацией.
Эта же точка зрения, которая шла вразрез с Конституцией СССР и итогами мартовского референдума, отразившими позицию абсолютного большинства населения СССР, возобладала во время стартовавшего в апреле 1991 года так называемого Новоогарёвского процесса с участием девяти республик, выразивших желание остаться в новом Союзном государстве, и союзного Центра как самостоятельного участника дискуссий по вопросу, каким быть обновлённому Союзу (формула «9 + 1»).
Каково же было отношение Крючкова к основным проблемам, возникшим во время подготовки нового Союзного договора?
«Можно и нужно было, — считал он, — поступиться многим — отказаться от жёсткой централизации и всеобъемлющего планирования, однопартийной системы, предоставить реальные права и полномочия союзным республикам, решительно изменить соотношение властных, управленческих прерогатив между Центром и местами, пойти на радикальные изменения в социально-политическом строе, в частности сделать крен в сторону рыночных отношений, предоставить право на жизнь всем формам собственности, осуществить в строго определённых рамках приватизацию и многое другое. Главный исторический итог развития нашего тысячелетнего Отечества — Союз, единое государство, подлежал сохранению во что бы то ни стало»[177].
Находясь уже под арестом (после провала ГКЧП) и отвечая на вопросы следователей, Владимир Александрович так пояснял свою позицию:
«На заседаниях, в ходе делового общения стоял неизменно вопрос: «Что же делать?» Начался распад Союза, и это, пожалуй, беспокоило всего больше. В конце концов, каким будет строй в нашей стране — капиталистический или социалистический, — это ещё можно было бы как-то переварить. Но то, что распадается Союз, то, что межнациональные конфликты уносили всё новые и новые сотни жизней, когда тысячи людей были ранены, а более семисот тысяч человек стали беженцами, гонимыми, — это всё уже говорило о том, что страна охвачена, без преувеличения, смертельным кризисом»