Он машинально проводит рукой по лицу и волосам, смахивая паутину.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — голос его звучит отчужденно. — Откуда ты меня знаешь?
— Так вот же… — Мария показывает на корзинку. — Корзинка вашей мамы. Тетки Катрины…
Теперь он тоже смотрит на корзинку, и его лицо словно оттаивает.
— Что же ты отпиралась?
— Не знаю, — недоуменно говорит она, — разве я отпиралась?
Георг наклоняется, берет корзинку и взвешивает ее в руке.
— Да тут и вино есть и даже кулич!
— Потому что пасха, — рассудительно замечает Мария.
Крупные, обметанные лихорадкой губы Георга странно передергиваются.
— А ты не знаешь, откуда мать такую богатую снедь раздобыла?
— Купила, наверное… У вас вот тут сажа, — она касается его левой скулы кончиками пальцев.
Георг подносит к скуле руку, его губы опять передергиваются, придавая лицу выражение жесткости. Но когда он отвечает, голос его звучит мягко.
— Это не сажа — синяк.
— Синяк? — переспрашивает Мария. — Наверное, натолкнулись на что-то в темноте?
Георг не отвечает. Присев на боровок дымохода, он вынимает из корзинки припасы, раскладывает на расстеленном полотенце. Мария, наморщив лоб, заинтересованно следит за каждым его движением. Худой и высокий, он нескладен и даже немного смешон в своей гимназической форме, из которой успел вырасти. Давно не стриженные черные вьющиеся волосы падают на лоб, придавая его лицу выражение угрюмости.
Он берет бутылку и ударом ладони откупоривает.
— Красное вино… Выпьешь со мной немножко?
Мария молчит. Ему плохо видно ее лицо, мешает полумрак, тогда он встает и подходит ближе. Мария настороженно вздрагивает.
— Разве ты меня боишься?
— Нет.
— А что с матерью, почему она сама не пришла?
— Не знаю, — говорит Мария, — я думала, что она приходила. Такая корзинка только у вашей мамы, потому я и догадалась…
— Догадалась?.. — Вглядываясь в лицо Марии, Георг подходит почти вплотную.
Мария перестает дышать.
— Я плохо тебя понимаю, — он говорит тихо и раздельно. — О чем ты догадалась? Разве не ты принесла эту корзинку?
— Я? — Переведя дыхание, удивляется Мария. — Я ничего не приносила.
— А кто же? И почему тогда ты тут очутилась?
Мария молчит, и он спрашивает снова:
— Как ты сюда попала? Откуда ты узнала обо мне?
— Я залезла просто так… Там есть доска…
— Где доска?
— Ну вон там… — Мария показывает рукой в другой конец чердака. — Такая толстая доска, немного обгорелая… Сперва я залезла на дерево, потом по доске сюда, на крышу…
— А зачем?
— Что зачем?
— Зачем тебе понадобилось лезть сюда, в эти развалины?
— Не знаю, — признается Мария, — я же вам сказала: просто так.