– Черт! Буду вам очень благодарен, мистер Хэрриот. Я все о дочке думаю.
– И я тоже, Берт. Ну, попытаюсь. Сейчас и поеду.
На вершине Деннор-Банка я прижал машину как мог ближе к белой стене, обтесанной снегоочистителями, вылез и надел лыжи. Должен покаяться, я уже воображал себя бывалым лыжником. У всякой медали есть оборотная сторона, и надолго легший снеговой покров надежно окутал немало удобных пологих склонов. С десятком других энтузиастов я при каждом удобном случае отправлялся кататься с них и, летя вниз в морозном воздухе, испытывал редкое удовольствие. Я даже купил руководство и считал, что приобрел немалую сноровку.
С собой мне не надо было ничего брать, кроме флакона с питуитрином и шприца. Их я сунул в карман.
Обычно оттуда на ферму Кили мили две я ехал по совершенно прямому проселку, затем сворачивал вправо на дорогу, которая вела в деревушку Брандерли, расположенную у вершины холма. Ферма Берта находилась в уединенном месте примерно на полпути туда.
Однако нынче у меня возникло ощущение, будто я очутился тут впервые, а вовсе не в сотый раз. Каменные стенки совсем ушли под снег, и вместо полей и дорог, куда ни кинь взгляд, простиралась сплошная белая скатерть, над которой кое-где торчали верхушки телеграфных столбов. Даже жутко становилось.
Без лыж я, конечно, с головой провалился бы в первый же сугроб. И меня кольнуло беспокойство. Но ведь я обещал! К тому же можно пойти напрямик, срезая угол. Так сказать, по гипотенузе. Ведь ферма должна лежать вон там, в лощине, у темного горизонта.
Боюсь, этот эпизод не делает мне особой чести. Едва я одолел кое-как примерно полмили, как снова пошел снег. Нет, это была не вьюга, но тем не менее вокруг меня словно задернулись белые занавески, скрывая окружающий мир. Идти дальше не имело смысла: я попросту не знал куда. В круговерти хлопьев чувство направления совсем мне изменило. Не скрою, я перепугался. Прищурив глаза, я застыл на месте в холодной пустоте и пытался вообразить, что со мной будет, если в ближайшие минуты не развиднеется. Собственно говоря, я задумываюсь об этом даже теперь. Ведь мне ничего не стоило сбиться с пути, а вокруг на десяток миль практически не было никакого жилья.
Но вопрос этот остался навсегда без ответа, потому что снег вдруг прекратил валить, я с бьющимся сердцем посмотрел по сторонам и с неизъяснимым облегчением увидел в белой дали темный мазок – крышу моей машины. Я заскользил к ней с быстротой, не посрамившей бы и чемпиона Белой олимпиады, и вглядывался в свой путеводный знак с таким напряжением, что глаза на лоб полезли.