Я бросил лыжи на заднее сиденье, радостно включил мотор и покатил вниз с Деннор-Банка, но пульс у меня стал более или менее нормальным, только когда я уже почти добрался до Дарроуби.
– Берт, – сказал я в телефонную трубку, – мне страшно жаль, но я не сумел до вас добраться. Попал в снегопад и должен был повернуть назад.
– И правильно сделали. У меня сердце не на месте было. Тут ведь не один человек с пути сбивался да и замерзал в метель-то. Я уж ругал себя, что сразу вас не отговорил. – Он помолчал и добавил уныло: – Был бы какой ни есть другой способ, чтобы у Полли молоко пошло!
При его словах в моей памяти вдруг вспыхнула картина: я удаляю послед, а в пол бьют четыре белые струи. И… да-да! Когда обследуешь матку у свиньи, происходит то же самое.
– Способ-то есть, – брякнул я.
– Это какой же?
– Берт, вам доводилось залезать в свинью?
– А?
– Ну, ощупывать ее изнутри?
– Э… Поросячью постельку, что ли?
– Именно.
– Нет уж. Ваша такая профессия, а мне-то зачем?
– А вот вы попробуйте. Возьмите теплой воды, мыло…
– Погодите, мистер Хэрриот. Поросят в ней не осталось, это я вам точно говорю.
– Знаю, Берт, но сделайте по-моему. Руку намыльте как следует, до плеча, и если есть у вас дома что-нибудь обеззараживающее, обязательно добавьте его к воде. Затем вводите руку, пока не доберетесь до шейки. Она ведь только что опоросилась, значит шейка еще открыта. Введите палец внутрь и немножко пощекочите поросячью постельку.
– А, черт, не нравится мне это. И чего ради?
– Очень часто в результате начинает идти молоко. Вот ради чего. Ну, беритесь за дело.
Я повесил трубку и пошел обедать. Джимми, по обыкновению, засыпал меня вопросами, но отвечал я рассеянно, и Хелен все чаще на меня поглядывала. Она догадывалась, что меня что-то расстроило, и, конечно, нисколько не удивилась, когда на звонок телефона я сорвался со стула как ошпаренный.
Звонил Берт. Он словно бы никак не мог отдышаться, но в его голосе звучало торжество.
– Подействовало, мистер Хэрриот! Я пощекотал, как вы велели, а потом потрогал соски. Еще минуту назад все были сухие, а тут молоко сразу брызнуло. Прямо колдовство!
– А поросята сосут?
– Спрашиваете! Они друг друга знай отпихивали, да без толку, а тут улеглись рядком и сосут, стараются. Смотреть приятно.
– Вот и чудесно! – сказал я. – Только победу праздновать рано. Конечно, очень хорошо, что они все-таки напились материнского молока, но оно почти наверное перестанет идти к утру, а то и нынче вечером. Придется вам тогда снова ее пощекотать.
– Будь оно неладно! – Радость в голосе Берта заметно поугасла. – А я уж думал, конец делу.