— При условии, что результаты испытаний будут опубликованы, даже если результаты будут отрицательными, — сказал я.
— Конечно, — сказал он.
— И доступны для рецензируемых журналов, — сказал я.
— Само собой разумеется, — сказал он, — что мы же следим за Ричардом Смитом и Беном Голдакром[146] в «Твиттере», правда?
— Вы должны признать, — сказал я, — что ваш послужной список несколько сомнителен.
— С этим не поспоришь, — пожал он плечами. — Статистики — шлюхи. За деньги они докажут что угодно. Фармацевтические компании — жадные кровососы, капиталистические свиньи, которые первыми встанут к стенке, когда грянет революция.
Но именно это заставляет мир вращаться, чувак.
— Увы, жадность — это хорошо, — сказал он. — Прибыль — это мотиватор, двигатель новаций. Если бы папа римский или мать Тереза управляли фармацевтической компанией, они разработали бы новые продукты? Я маленький, но не низкопробный.
— А витамины, гомеопатические пилюли и цветочные снадобья? — спросил я.
— Да-да, куча дерьма, я знаю, — сказал он. — Но у каждого есть родственники, за которых он не испытывает гордости.
Он выпрямился.
— Мы известны с древних времен, — он опустил маленькую головку, и на мгновение его голос показался далеким и тяжелым от тоски и безнадеги. — На протяжении веков нас с человечеством связывали узы брака. Мы с вами в одной ложке, и когда последний человек испустит последний вздох под безразличным небом, мы тоже умрем. Зачем мы вам так нужны? Перефразируя Толстого, самое сильное из всех лекарств — время и терпение; но у людей нет терпения.
— Сейчас я тебя съем, — сказал я.
— Et tu, Bruté?[147] — печально спросил он. — Тогда пади, Сиалис.
Примечание: вам придется погуглить, что такое «Сиалис»…
Считайте, что вам повезло
BMJ, 4 января 2003 г.
— А, дети ночи…
— Ага, как же прекрасно поют, вот это их яди-дай-яди-дай, — сказал я, отсаживаясь подальше. Не из-за беспокойства о моей личной безопасности (семейный врач никогда не должен демонстрировать, что ему страшно), но когда твой рацион состоит из свежей крови, у тебя воняет изо рта. — Я занятой человек, граф, оставьте драму.
— Я нахожусь в крайне затруднительном положении, — произнес он низким глубоким голосом, который идеально подошел бы для впаривания альтернативных лекарств. — Этот варфарин… его принимают сейчас многие мои клиенты, и это причиняет мне сильные страдания.
— Ну-ну, — сказал я, потому что даже нежить заслуживает того, чтобы о ней заботились, — расскажите поподробнее мне об этом.
— Я кусаю в шею, кровь течет, я жадно слизываю ее языком, кровь сворачивается, я останавливаюсь. Так было всегда. Теперь кровотечение не прекращается, кровь повсюду — у меня в носу, на рубашке, а вы знаете, как дорого стоят эти вещи в наши дни? А ведь я вампир. Вижу кровь — значит, должен ее пить. Я даже захватил с собой аптечку первой помощи, наложил небольшую повязку, чтобы остановить кровотечение, — он смущенно и печально пожал плечами. — И при этом я немного прибавляю в весе.