можно было читать как эссе, продолжающее его собственные концепции 1920-х годов о непреодолимом влечении к повторению и о травматическом неврозе.
Однако мы можем увидеть в Талассе также и смелое, оригинальное эссе исследователя в процессе становления, который в течение последующих десяти лет совершенно самостоятельно разрабатывает свою собственную теорию о травме. Похоже, можно установить определенную последовательность в мышлении Ференци, приверженца геологического травматизма, вписывающего травму в живую память биологического вида, и Ференци, с интервалом в несколько лет пытающегося проследить индивидуальную травматическую «катастрофу» и обозначить ее корни, что помогает ему внедрить новые варианты техники для преодоления сложных препятствий переноса — контрпереноса, в которых он увидел связь со «скальной породой» первоначального.
Вопреки Фрейду, для которого вытесненное первоначальное может навсегда остаться непознаваемым и который интегрирует травматизм в диалектическое соотношение внутреннее/внешнее, включая его в бессознательную психическую реальность, Ференци, начиная с этого периода, придерживается убеждения, что начало и вытеснение первоначального должны быть приняты во внимание и даже подвергнуты анализу. Но сама идея первоначального, похоже, недостаточна. Поэтому, добавив к «началу» префикс архи- («архи-начало») и получив «начало начал», Ференци надеется найти то психическое место, куда «вписываются» травма и ее импринтинги. Так, мы находим в его Клиническом дневнике (1932), написанном незадолго до смерти, следующие строки: «Возникает вопрос, а не следует ли каждый раз искать первичную травму в первоначальной связи с матерью, может ли травма более позднего периода, уже отягощенного появлением отца, иметь такой же эффект, если нет травматического рубца в отношении мать-ребенок, архиначального (Ururtraumatisch)»[31].
Похоже, это «архи-начало», вышедшее из-под пера Ференци, следует считать отпечатком и следствием совместной разработки идей и обмена мнениями с Фрейдом в годы Первой мировой войны. Эти идеи, побудившие его очень дотошно изучать возможные взаимосвязи между серьезными «катастрофами» в истории биологического вида и не менее серьезными катастрофами в истории индивидуума и в развитии его влечений, позже постоянно присутствовали в его трудах, так как среди всех своих современников он больше других старался определить воздействие травмы (интрапсихической «катастрофы») на суть клинических ситуаций, которые можно связать с категориями первичного и первоначального.