Вдруг Морган берет меня за руку и притягивает к себе, одним прикосновением разгоняя черные мысли.
– Как прекрасно! – Она наклоняется и легонько целует меня в губы. – Как ты нашла такую красоту?
Тревог и сомнений как не бывало. Сажусь на одеяло и протягиваю Морган бутылку с водой.
– Моя бабушка живет в другой части леса, и я много гуляла по тропам. А полянку обнаружила в прошлом году.
– Ты часто здесь бываешь? – Морган тянется за треугольным бутербродиком, который я принесла, откусывает кусочек и с удивлением на меня смотрит. – Он с зефирным кремом и арахисовым маслом?
Я чуть розовею от смущения.
– Ну что сказать? Я кондитер, а не шеф-повар. – Я показываю на другое блюдо. – Если хочешь, вон те с «Нутеллой». Я еще и фрукты принесла. – Беру по одному бутербродику каждого вида, а Морган отправляет в рот виноградинку. – Зимой я редко тут бываю, но летом стараюсь приходить почаще. Люблю уединяться.
Морган отрывает взгляд от бутерброда.
– А я первая, кого ты сюда привела?
Я киваю и тоже беру виноградину. Кожица идеально упругая, мякоть – взрыв яркого вкуса.
– Большинство местных жителей даже по тропам не гуляют, не говоря о чаще, где их нет. Туристов я поблизости никогда не видела. Мне хотелось показать тебе место, не известное больше никому. Я надеялась, что тогда Салем станет тебе роднее. – Вытираю руки о джинсы и, подняв голову, перехватываю взгляд Морган. – Что?..
Она улыбается и качает головой.
– Ты хоть понимаешь, как это мило?
Не дав ответить, Морган придвигается ближе, кончиком носа задевая мой. На губах у нее улыбка, в глазах озорной блеск – это последнее, что я вижу, прежде чем она меня целует.
Первый поцелуй робкий и осторожный: мы словно вспоминаем, как говорить на забытом языке. Губы у Морган – мягкие и теплые, от нежных прикосновений по спине бегут мурашки. Но вот ее пальцы путаются в волосах у меня на затылке, и все меняется. Просыпается лютый голод. Появляется он в самом низу живота и поднимается к груди по мере того, когда поцелуи Морган углубляются, а язычок проскальзывает в мой рот.
Ее губ и рук не хватает, нужны другие точки притяжения, и я тянусь к Морган. Когда она приподнимает меня на колени, мои пальцы скользят по мягкому хлопку ее безрукавки. Мои руки обвивают ей талию и обжигаются, коснувшись обнаженной кожи. Морган трепещет от ласки, а я оторваться от нее не могу. Не могу насытиться ее поцелуями и ее теплом. Тем, как рядом с ней поет мое тело. Тем, что она, первая на всем белом свете, видит мою самость.
Сильный ветер треплет нам одежду и волосы. Ветер нещадно хлещет нас, только мне это не интересно. Не интересны ни Вероника, ни Совет, ни даже Охотник. Сейчас мне интересна лишь девушка в моих объятиях. Интересно то, как она притягивает меня все ближе, будто чувствует ту же отчаянную потребность, что кипит у меня в крови.