За спиной у меня хрипит и кашляет Вероника. Ее рука сжимает мне ладонь все слабее, слабее, потом выпускает.
– Вероника! – Я едва слышу собственный голос сквозь рев пламени, лижущего ноги. Моя кожа не горит, зато горят джинсы и плавятся скотчевые путы. Деним превращается в пепел и осыпается. – Вероника, держись!
У меня начинается приступ кашля. Мозг нуждается в кислороде, тени заслоняют поле зрения.
Бентон стоит передо мной, но лица его не разглядеть. Хочется орать на него, проклинать, молить о пощаде, но в легких слишком мало воздуха. Вскоре Охотник едва просматривается сквозь дым и алые языки пламени, блокирующие обзор. Не желаю, чтобы Бентон стал последним, кого я увижу перед смертью. Такого просто не может быть.
Закрываю глаза и представляю будущее, которое настанет без меня.
Перед мысленным взором – мама, горюющая, но не одинокая благодаря поддержке ковена. Леди Ариана переселяет семьи из Салема, чтобы уберечь их от опасности. Джемма как почетная Стихийница отправляется с ними, пожизненная защита ковена ей обеспечена. Я понимаю, что такое невозможно, но позволяю себе мечтать.
Следующей я вижу Веронику. Тянусь к ее руке, но не чувствую ничего, кроме жара, который давит, давит, давит на кожу, ищет обходной путь, брешь в защите Стихийницы, уничтожить которую не в силах ни один препарат. Только смерть.
Тени затягивают меня, теперь перед моим мысленным взором – Морган.
Слышу ее смех. Вижу рыжие волосы, сияющие на солнце. Уголки рта, изгибающиеся, когда она сдерживает улыбку. Момент, когда она поняла, что я Стихийница, и использовала Кровавую магию, чтобы помочь моему папе.
Папа…
Надеюсь, он ждет меня на другой стороне. Наверное, он там смеется, пожимает плечами и обнимает так сильно, что никакая боль не страшна. Мы присмотрим за мамой. Позаботимся, чтобы у нее было все хорошо. Позаботимся…
Взрыв сотрясает горящий костер. В ушах звенит. За сомкнутыми веками мелькают алые всполохи, а затем я тону. Огонь кричит и шипит в предсмертной агонии.
Сквозь шум прорезаются крики, и я леденею. Я дрожу от холода. Меня хватают чьи-то руки. Ветер хлещет в лицо. Земля поднимается мне навстречу, но до столкновения дело не доходит.
Я снова чувствую руки. На лице. На шее. На запястьях. От прикосновений больно. Хочу, чтобы боль прекратилась. Хочу заснуть и уйти в другой мир. Хочу к папе.
Мне резко сдавливают грудь. Вскрикиваю и жадно глотаю свежий воздух.
Кашель сотрясает все тело. На задворках измученного, лишенного кислорода сознания мелькает мысль о том, что скотча больше нет. Руки и ноги свободны. Кожа не обгорела.