– Принесешь еще пива? Ханне нужно парой слов со мной перекинуться, – говорит она, не сводя с меня глаз. Вероника, похоже, определяет, насколько сильно я бешусь и можно ли меня еще поддавить, пока я окончательно не вышла из берегов.
В ситуациях вроде этой даже не верится, что мы встречались.
Саванна смотрит на меня, потом на Веронику – и победоносного вида как не бывало. Она забирает стакан у Вероники и уходит к кегам.
Когда Саванна оказывается вне поля слышимости, Вероника изгибает бровь, изображая тревогу.
– Что стряслось? На тебе лица нет.
– Ты прекрасно знаешь, что натворила.
Вероника склоняет голову набок.
– Ничего я не натворила.
– Ладно, натворила не ты, а твоя подружка-регулярка по твоему наущению.
В глазах у Вероники – искреннее недоумение, и я фыркаю.
– Она попросила Бентона позвать меня на свиданку. Наврала ему, что я бисексуалка, и уговорила подкатить ко мне.
Вероника разглядывает свой маникюр.
– Ханна, бисексуалкой быть не стыдно.
– Я и не говорила, что стыдно. Но я не би, и ты не имела права врать. – Я дрожу всем телом, сдерживая рвущиеся наружу крики. Вероника стоит рядом с самодовольным видом. – Зачем ты так?! Какая тебе радость портить мне жизнь?
Вероника поднимает голову, и, клянусь, взгляд у нее виноватый. Почти.
– Я не хочу портить тебе жизнь. – Она всматривается в толпу танцующих подростков. – Но ты же милашка. Научись принимать авансы от мальчиков.
– Что, прости?
Вероника подходит ближе: благодаря росту она возвышается надо мной.
– Разве одиночество не хуже всего?
Правда озвучена. Она буквально повисла в воздухе между нами.
– Значит, в этом дело? Ты сделаешь мою одинокую жизнь такой невыносимой, что я прибегу обратно к тебе?
– Ханна, нам было хорошо. – Вероника убирает непослушную прядь мне за ухо, гладит пальчиками мою шею и плечо, а я покрываюсь гусиной кожей до самого запястья, что совсем некстати. – Расставаться нам вовсе не обязательно.
Она обвивает рукой мою талию, притягивает к себе, пока наши тела не соприкасаются.
Кожа горит – да и все тело иголочками покалывает.
Но сразу я узнаю ее прикосновения и собственнические замашки: эта деспотичность нас и погубила.
Отталкиваю Веронику и отступаю, пока холодный ветерок не обвивает меня коконом.
– Не смей. Просто не смей. Виновата ты, что прекрасно понимаешь сама. – Я запускаю руки в карманы и нащупываю ключи. Нужно разыскать Джемму и свалить отсюда.
Вероника обжигает злым взглядом.
– Переписывай нашу историю столько раз, сколько хочешь, но именно ты порвала со мной.
– А ты оставила мне выбор? Что я должна была делать? Прикидываться, что все тип-топ? И никакого Нью-Йорка не было?