Эти ведьмы не горят (Стерлинг) - страница 10
– Да! Подумаешь, один плохой уик-энд! Ты мне даже объясниться не позволила! – Вероника так близко, она кричит, и ее рот находится в каких-то дюймах[2] от моего лица.
В нашу сторону поворачиваются. На нас смотрят: кто с осуждением, кто с любопытством.
– Не хочу ругаться при каждой встрече с тобой. – Мой голос чуть громче шепота, но я знаю, что Вероника меня слышит. Воздух между нами леденеет, подсказывая, что она затаила дыхание. – Я хочу дальше жить своей жизнью.
– Чудесно! – Слово звучит как пощечина. – Признай, что разрыв на твоей совести, и ругани конец.
– Черта с два.
Вероника сердито на меня смотрит, начинает что-то говорить, но вдруг ночь вспарывает пронзительный крик.
Музыка стихает. Кто-то хихикает, а потом раздается раздраженное: «Заткнись!» Бросив взгляд на Веронику, бегу к источнику звука. Может, нашим однокашникам по одному воплю не понять, где кричали, но я чувствую чью-то панику и слышу сдавленные всхлипы. Ветер доносит их до меня.
«Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть это будет не Джемма!»
Меня кто-то нагоняет. Обернувшись, вижу Веронику. На вопль спешим мы одни. Пока.
Энергия в воздухе все тяжелее и тяжелее. Мы близко. Совсем близко. Прямо впереди кто-то хнычет, я бросаюсь к рощице и…
– Мать твою… – Я осекаюсь, а Вероника резко останавливается рядом со мной.
Нашим глазам предстала сцена, словно позаимствованная из дурного фильма ужасов. В нескольких ярдах[3] от нас мерцает огонь, но мое внимание приковано к лежащей на земле девушке.
Она вся в крови.
3
Окровавленную девушку я узнаю секундой позже, чем Вероника.
– Саванна! – Вероника бросается к оторопевшей подружке и падает перед ней на колени. – Что случилось?
– Не знаю. – Голос у Саванны срывается. Одной рукой она вытирает слезы, другую опасливо прижимает к груди. – Я увидела еще один костер и решила посмотреть, кто там тусит. Но поскользнулась…
Мы оборачиваемся и смотрим на тот костер. Он отличается от нашего, у которого я болтала с Бентоном. Здесь кто-то начертил на земле круг футов шесть-семь[4] в диаметре и поджег его.
– Все хорошо. Все будет хорошо, – твердит Вероника, а на меня смотрит так, словно уверена в обратном.
Воздух пропитан злобой. За спиной пылает кровожадный огонь. Даже земля, стихия, как правило, невозмутимо-спокойная, кажется потрясенной. Здесь совершилось что-то ужасное.
Вероника поворачивается к Саванне.
– Откуда кровь? Покажи мне рану!
– Кровь… Она… – Саванну душат слезы. Вне себя от тревоги, я жду продолжения. – Кровь не моя. – Саванна глядит вверх, и я смотрю туда же.
У нас над головами, в петле, болтаются изуродованные останки енота. На животе у бедняги отвратительная улыбка-разрез: наружу вываливаются окровавленные внутренности. Кусочек падает на землю возле Саванны. Желчь обжигает мне горло, и я сглатываю, чтобы не вырвало.