— Вкусняшку?
Она покачала головой:
— Я не голодная.
Диббс одной рукой развернул конфетку, закинул в рот и внимательно взглянул на нее.
— Поговори со мной, если понадобится. Обещаешь?
Перлайн опустила глаза на его руку, почувствовав, как в груди немного отпустило.
— Поговорю. Спасибо.
Диббс улыбнулся, встал и быстро вышел.
Перлайн смотрела ему вслед, удивляясь внезапной тоске. Она сильно ему нравится, больше, чем она заслуживает. Если бы все было по-другому и она не была бы такой развалиной… нет. Это глупая идея. Они коллеги, ничего больше. Ханне и Грегори Вудсам нужна ее предельная сосредоточенность. Нельзя тратить время на мысли о собственном счастье, когда на кону две невинные жизни.
Стараясь игнорировать напряжение, сковавшее плечи, Перлайн перечитала письмо, которое Филдинг показала ей, вернувшись из дома Вудсов. Записка раскрывала причину, по которой дети ушли из дома в два часа ночи, но не место, куда они направлялись, что тоже, пожалуй, не имеет значения, учитывая, что произошло после того, как они покинули Черри-Три-клоуз. И тем не менее, письмо нельзя сбрасывать со счетов. Если Диббсу повезет, он сразу же отзвонится. Оригинал письма отправили в лабораторию на анализ, но результаты надо подождать.
16 лет
июль 1997 года
Любовь наблюдала за сопротивлением Благочестия. Усердие прижал ее руки над головой, а коленом раздвинул ноги. Его залысины блестели от пота.
Двор за конюшней был пуст. Курицы укрылись в курятнике, а козы спали под столом для пикника. Большинство членов общины готовили в клубе праздник в честь ребенка Надежды.
Полуденное солнце на чистом небе освещало Северный Девоншир, господствуя над землей и высушивая почву до трещин, делая ее похожей на пересохшие, бескровные губы. Ничего не шевелилось, и ничего не менялось. Пылинки, бессмысленные и бестолковые, кружились в лучах яркого белого света. Из клуба доносились радостные голоса — община готовилась отмечать долгожданное рождение четвертого ребенка Надежды.
Снаружи все было чистым, не тронутым человеческим злом. Внутри человеческая порочность сочилась, словно гниющая язва.
Любовь оторвала взгляд от фермы, на краткий миг пожелав стать одной из ничего не ведающих пылинок.
— Не дергайся, — прорычал Усердие, отвесив Благочестию сильную пощечину.
Глупая девчонка захлебывалась рыданиями. Любовь почесала ухо и подумала, почему она не зовет на помощь.
Она нахмурилась и зевнула так широко, что хрустнула челюсть. В конюшне было слишком жарко, и от этого клонило в сон. То, что творит Усердие, неправильно, но Любовь искала правильный план действий. И не находила очевидного ответа.