Лишь одно заставляет нас по-настоящему трепетать от восторга.
Неосторожный путник.
Он приходит нам чуждый, чужой, странный. С ним так и хочется поиграть. Он мнит себя охотником, расставляет силки и капканы, тревожит тетиву лука, точит кинжал, наивно веря, что каждое орудие сумеет сделать его выше, чем Лес.
Он радуется, когда ему удаётся изловить трепещущее от страха живое существо, но тщетно надеется, что это существо — Лес. Хоть ещё пару секунд назад оно и было Лесом, в тот миг, когда неосторожная, даже грубая рука прерывает его жизнь, существо становится пустышкой, в которой от Леса ничего вовсе нет. Это позже, когда останки будут брошены под кустом, там опять зародится нечто… совершенно лесное.
* * *
Я слежу тысячью глаз, тяну сотни рук, я шепчу колыбельные и пугаю вскриками птиц. Спи и не спи, волнуйся и тревожься, успокаивайся у моих ступней, которые ты принимаешь за корни. В конце концов тебя охватит дремотой, а когда ты смежишь веки так плотно, будто и не Лес вокруг, он — я — мы как раз и проникнем в тебя.
Чтобы ты тоже пустил корни.
Стал нами.
Стал Лесом.
* * *
Новый охотник прошёл сегодня под сень нашего общего дома. Вступил внутрь нас, внутрь меня. Расположился на берегу ручья, развёл костёр.
Этот был не из пугливых, ухом не повёл, когда треснули ветки, наставил силков на зайцев, долго играл на дудочке.
Я следил.
Мне не нравился он. Мне чудилось в нём что-то слишком знакомое. Но не потому вовсе, что он походил на тысячи тысяч охотников, некогда сгинувших в этих местах, чтобы встать рядом со мной плечом к плечу, вместе со мной впитывать плоть земли, вместе со мной читать язык облаков. В нём было что-то ещё, и чем дольше я вглядывался в него, тем сильнее понимал, что и до Леса бывает что-то ещё.
Странно, быть может, не рассуждать о том, что видишь. Но зачем рассуждать нам? Мы — Лес. Все знания умножены, все мысли едины. Мы течём друг в друге и шепчем друг другу всё новые истории. И вскоре становимся неделимы. Но всё же я выделяю себя и в порыве ветра, и во вскрике птицы, и в звоне капли, упавшей с листа того самого дерева, которое, по сути, является моим телом.
Или… стало моим телом?
Мысль нравится мне, но я слежу за охотником у костра.
Не спится ему, встал, прохаживается. Чует, что скоро обратится жертвой, и это мы будем охотиться за ним. Тот, кто первый вбросит ему семян, первый пронзит ростком, тот и станет его отцом и матерью, примет в Лес. Сладкое чувство предвкушения.
Лес умеет ждать своего, умеет исподволь завлекать, подавлять, пеленать корнями, баюкать, чтобы в итоге оказаться победителем.