Странно было ощущать, что здесь прохладно. Конечно, рассыпавшиеся стекляшки от разбитой части колпака подсказывали почему, но всё же… И в неловкой догадке я коснулся стекла, за которым танцевал огонь, чтобы убедиться — тот и правда холодный.
Сердце маяка было ледяным, но он всё так же исправно служил кораблям, даже если тут их не видели множество лет.
Я устроился на каменной скамье и долго смотрел на тёмный океан, который с равными промежутками озарялся лучом, ускользающим вдаль, вдаль, едва ли не к горизонту.
Зачем же дороги привели меня сюда? Неужели кто-то или что-то жаждало подсказать, что здесь требуется… смотритель? Но я — путешественник — не подхожу на эту роль, ведь меня унесёт первым же ветром, а маяк снова осиротеет.
Или я должен найти смотрителя, скитаясь по мирам, и пригласить его сюда?
Я видел, что неподалёку стоит старенький дом, камень его стен ничуть не уступит в возрасте маяку. Наверняка именно там должен был жить смотритель, да только маяк как-то расстался с ним и теперь тоскует. Ждёт кого-то другого или того же самого, да в новом теле и с новыми мыслями.
Прикрыв глаза, я сосредоточился, словно желал услышать историю маяка. Но тот, конечно, молчал — маяки много разных знают легенд, но о себе вот предпочитают не болтать, зато рады порассказать о кораблях, капитанах, русалках, плещущих под луной хвостами… В общем, о том, что видать с высокой скалы, пока вглядываешься золотым глазом во мрак.
И вдруг где-то внизу раздался звук шагов. Он нарастал, раскручивался, звенел, гудел, точно набирал силу. Это был уверенный и размеренный звук, надёжный и верный. Заинтересованно посмотрел я на вход, где виднелись прутья решётки, въехавшей в углубление в стене не до конца. Кто-то поднимался чуть медленнее, чем я, но всё же не отступал. И можно было посчитать, сколько ступенек преодолел он шаг за шагом, пока наконец не оказался напротив меня.
Тут же свет вычертил волевое лицо, отразившись в серых глазах. И померк, а путник остался в тени, удивлённый тем, что не одинок.
— Ты смотритель? — спросил я.
— Да, — кивнул тот. — А ты?
— Хозяин ключей, — и уложил на столешницу все три — стальной, каменный и алмазный. — Не теряй их.
Он приблизился, деловито нанизал все ключи на кольцо.
— Ступай, тут много работы, — в голосе его послышалась лёгкая ворчливость.
Он был одиночка. Как все смотрители.
И все путешественники по мирам, которых я знал.
Пробуждающиеся миры приносят много историй, самых разных — грустных и смешных, тревожных, даже страшных, и мягких, как суфле, загадочных и совсем простых, в которых нет ни капли таинственности. Слушая их, я порой представляю, как они выплетаются мелодиями, звенят, дрожат на ветру. Иногда от таких историй остаются колокольчики, которые можно повесить на дерево в саду. В ветреный день все они заливаются звоном, и даже кажется, что этот звук такой силы, что где-то из него непременно родится море.