И всё же идти не хочется. Чтобы оттянуть момент расставания с домашним теплом, приходится подбирать одежду подчёркнуто долго, выбирать шарф, вспоминать о невзначай потерявшихся перчатках, шарить по карманам в поисках ключей.
Ветра тем временем уже танцуют на крыльце, зовут, шепчут в замочную скважину. От них не отвертеться.
Но наконец дверь закрыта, отступать бесполезно. Дорога уводит прочь, мимо занесённых снегом домиков, мимо припорошенных садов с дивными кружевами инея на ветвях и выбегает в лес, где тут же обращается извилистой тропкой.
Ветра больше не хватают за руки, не норовят отобрать шапку и шарф — одни присмирели, другие ускакали сбивать с ветвей снег, оттого в лесу напряжённая, словно звенящая тишь, совсем не такая, как в опустевшем доме.
Остановившись на краю поляны, задумчиво осматриваюсь, точно мне здесь намечена встреча, вот только не понять, с кем же. С ночью? Но мы виделись буквально вчера. С лесом? Но он спит в хрупких объятиях зимы. С тишиной, сестрой моей домашней? Но она не подходит ближе.
Выступая вперёд на почти нетронутый, только аккуратно разрубленный тропкой ковёр снега, я уже почти понимаю, кто меня ждёт.
Увенчанная короной рогов голова, глаза, в которых утонули звёзды…
Мне бы хотелось протянуть руку, чтобы коснуться, но, конечно, это невозможно: мы и рядом, и слишком далеко сразу.
Наш диалог состоит из тишины, из взглядов, из трепета воздуха между нами. И покой, разлившийся по лесу, нельзя перепутать или сравнить с чем-то ещё. И я остаюсь до утра.
Мороз крепчает, но мы не разводим огня, серебрится снег — это луна выглядывает из-за облачной пелены, едва заметно улыбаясь. Хозяин холмов и леса задумчиво качает рогатой головой, луна тут же путается в разветвлённых рогах и рассыпается крошечными искрами.
Понимаю, что скоро рассвет — часа через полтора, если переводить в отрезки, к которым привыкли люди. Под деревьями сумрачно, но не слишком темно — снег сияет и сам по себе, точно уговаривая потерпеть ещё немного. Холода я почти не чувствую, в конце концов, какой может быть холод, когда рядом стоит живое божество. Мы словно сидим на пороге двух миров, и наш диалог — неслышный, но важный — где-то в иных реальностях станет дождём и туманом, где-то превратится в солнечные и лунные лучи, а здесь лишь множит тишину.
Чувствую кожей, а может, каким-то внутренним взором вижу, как на востоке небо выцветает до белого. За линией горизонта рождается огненный росток, пока его не видно, но он уже совершенно точно есть.
Лес будто выпрямляется, поднимает ветви, а ветра, напротив, укладываются у корней — наступает время их сладкого сна. Звёзды над нами всё ещё сияют, рассыпались бесконечным шатром, перемигиваются, но таящийся покамест за горизонтом свет уже заставляет их замирать. Они словно закрывают глаза.