Последняя буква.
Момент наступает не сразу. Сначала приходится долго лежать на подушке из свежих трав, повторяя про себя одну за другой все открывшиеся буквы. Пока что они — не слово, не его частица, они распадаются, кажутся бусинами, вольно катающимися по крепко натянутому полотну. Сталкиваясь, они сухо потрескивают, раскатываясь — шелестят сухой травой. Можно спрятать их в банку и встряхнуть — ничего не произойдёт, они не потеряют своего волшебного значения, но и не обретут целостность.
Но когда солнце подползает к зениту, простреливая самое сердце небесного шатра, тогда нужно встать во весь рост и поймать бутон.
Сжать его в пальцах.
Сок покажется тёмным, будет пахнуть почти как вино и немного — полынью. Сожми его крепче, пусть течёт сквозь пальцы, капает в землю, где родилось до рассвета твоё имя. Капля за каплей… И рождается новый звук.
Вот оно!
Всё встало на свои места, и нет больше бусин, но есть вписанное в тебя, яркое, жаркое, жадно имя. И ты произносишь его раз за разом, удивляясь, как столько времени не мог узнать его. Не мог впустить его.
Ведь это так просто — обрести имя.
024. Рассказанная история
Когда очередные слова пронзают насквозь, привкус крови на губах заставляет подняться с колен. Здесь, в этом сумрачном мире, нет более опасного оружия, чем слово. Нет ничего острее, ядовитее, ничего смертоноснее. И внутри меня сотни и тысячи орудий, которые готовы прорвать мою кожу, сломать мои кости, вырваться наружу с алыми каплями крови.
Я замираю на обрыве, под порывами холодного ветра, потому что знаю, следующий шаг заставит что-то внутри меня взорваться новыми фразами, обрывками рифмованных строк, даже отдельными словами… И это будет сродни самоубийству.
Дышать тоже надо как можно осторожнее, от каждого вдоха, который будет немного глубже обычного, они — спящие, грезящие изнутри — тоже сорвутся, прорвутся, рассыплются, а вместе с ними на куски разлечусь и я.
И есть только одна возможность спастись.
В этом холодном мире слово за словом я стараюсь сложить историю, выпуская острые клинки по одному, не все сразу, пусть даже иногда с губ слетают капли крови или кровавая пена.
Я выпускаю историю изнутри, из себя, из своего нутра, уже раскуроченного, изрезанного и больного.
* * *
…Где-то в иной реальности, где дожди были светлы, а ночи озарялись лунным сиянием, на краю леса жила хрупкая девочка, совсем одна. Она не была колдуньей или чем-то вроде, не водила дружбы с оборотнями или лесным народцем. Просто так вышло, что мать умерла, оставив ей только этот странный домик, почти развалюшку, так далеко от других людских селений, что был шанс позабыть собственное имя, пока хоть кто-то доберётся оттуда.