В них запечатаны и спят иные звуки, иные знаки, и вскрывать нужно осторожно, иначе можно перепутать всё имя, и оно увянет, так и не прозвенев в наливающемся теплом воздухе утра.
Свет становится ярче, над бескрайней равниной в мягких ладонях покатых холмов замирает золотой шарик солнца. Косые лучи гладят травы, отражаются в росах, превращая их в драгоценные камни, в слёзы небес. Согревая, они осторожно обласкивают один из бутонов и…
Звоном и шелестом над полем проносится следующая частичка. Внутри обретает самое себя первая буква. Она сияет, и можно на мгновение посоперничать с солнцем, пока то ещё так неярко, что на него можно смотреть, не боясь сжечь глаза.
Но вот светило ползёт вверх и больше не похоже на язык, оно раскалилось, яркость уже слепит, только цветок твоего имени не боится заглядывать ему в лицо. Следующий бутон вызревает, наливается соком, становится то алым, то пурпурным, то внезапно перекрашивается в чернильный мрак. Когда его лепестки расходятся, сердцевина вспыхивает оранжевым, а звучание глубокое и чистое, как у виолончели. Он поёт, этот раскрывшийся бутон, и звук его вплетается следующими росчерками в самую твою суть. Ты и знал его всегда, и никогда не знал тоже. Потому — повтори, сначала отдельно, затем вместе с первой уже немного померкшей буквой. Повтори и внеси в собственную память, хотя это будет не запоминание, а воспоминание. Вспоминание о том, что случилось с тобой прежде, чем ты обрёл это тело.
Свет так ярок, так чист, он льётся не с небес, а изнутри тебя, из сердца, с белого полотна души, где алым и золотым сияет не рассветное солнце, а две первые буквы имени, которое никто ещё не прочитал.
Ветер качает бутоны, играет в ветвях, шелестит травами и гоняет туда-сюда изумрудную волну, осыпающуюся каплями росы. Свежесть и радость, беспечность и вечность порыва заставляют раскрыться ещё один бутон. Флейтой и стоном разворачивает он к небесам своё нутро, добавляя новых штрихов, нового звука в мелодию. Он зелёный и голубой, лазурный и прозрачно-туманный.
И вот уже три буквы произносятся вместе, в недосказанности чудится удивительная тайна, так хочется поторопить весь мир, качнуть требовательно окрепшую лозу, на которой не раскрылись лишь два ярких бутона. Но солнце гладит по щеке, ветер ласкает волосы, и хочется замереть, прочувствовать утро, его бескрайность, его бесконечность. Время стоит, солнце не поднимается выше… Бутоны дрожат в ладонях ветра.
В тот миг, когда один из них не выдерживает, раздаётся хлопок. Новый ритм завладевает, чудится, что и всем миром, всем, что можно охватить взглядом, что можно охватить мыслью. Движение, устремлённость, — и вот уже больше не тянет остаться в определённом мгновении, жажда жить и действовать овладевает… Это пришла ещё одна буква, ещё несколько росчерков, ещё один знак, который стал определять тебя, проник внутрь и, как оказалось, всегда там находился. Он сплетён из оттенков и полутонов, переливается перламутром и сразу темнеет, но слишком долго не стоит смотреть на него, ведь остался только один-единственный бутон, тот, что и хранит ключ, тот, что и является главной тайной.