— Странник иногда слишком остро чувствует себя странником, — признался я, — но это нисколько не портит мир. Реальности, в которых хочется остаться, пугают странников куда сильнее.
— Потому что заставляют отказаться от дороги?
— Потому что могут подтолкнуть предать себя, — я пожал плечами. — Иногда дорога оставляет нас. Но самому оставить дорогу…
— Я понимаю, — кивнул он, и по городу прокатился порыв ветра. — Иногда творца покидают мысли творения, но самому перестать, отказаться от дара, горящего внутри… — он прижал ладонь к груди — то, что считалось бы ладонью, к тому, что называлось бы грудью, будь в нём что-то человеческое. — Нельзя. Нельзя. Неправильно. Я рад, что мой мир получился не таким.
— Не таким, — зачем-то повторил я. — Мне повезло увидеть его снова. Но я бы не узнал, не оставь ты подсказок.
— Мне казалось, ты любишь играть, — засиял солнцем в окнах его смех. — Хочешь, я покажу тебе тот самый парк, который ты точно узнаешь сразу?
* * *
В зелёной траве тут и там мелькали золотые монеты палой листвы. Мы стояли на берегу озера, и утки недовольно сбились у берега, ожидая, когда я поделюсь с ними зерном, пакетик которого сам собой оказался у меня в руках. Свежая тёплая яркая осень обнимала меня за плечи. Творец стоял чуть поодаль, всё такой же высокий и слишком сияющий, совсем не похожий на человека.
Теперь парк был мне знаком, так знаком, что я помнил каждую аллейку, присыпанную гравием.
Я бросил уткам корм, они смешно погнались за ним, стремясь опередить друг друга, и я швырнул ещё горсть, и ещё, желая, чтобы досталось всем. Солнце играло на воде, и я щурился, невзначай улыбаясь.
Этот мир показался мне полным тепла.
— Тут бывает и холод, и грусть, и даже пустота, — объяснил творец, на миг став ко мне ближе. — Ведь эта реальность полноценна… А значит, может вместить всё. Однако я пытаюсь… не давать жизнь страданиям, боли.
— И как?
— Когда-нибудь ты совсем не узнаешь этих мест, — пообещал он.
И я понял, что пора уходить. Я не помнил ни одного мира, где совсем бы, совсем не было ни капли боли, но не желал своими случайными мыслями расстроить творца.
Когда-то он спрашивал: «Быть может, я и сам — только блик на поверхности воды?» Теперь он действительно был таким бликом. Но не только.
Я не хотел омрачить его свет.
— До встречи, — заметил он дверь. — До встречи, странник.
— До встречи, — кивнул я и шагнул через порог.