— Все, — сказал Великовский. — На сегодня все. Репетиции с оркестром уже начали? Вот и чудненько. Саша, зайдете ко мне после обеда, обсудим с вами рисунок роли.
Едва за ним закрылась дверь, Ваня бросился на шею Лебединской.
— Благодетельница! Мой ангел-хранитель! Кабы не ты, висеть бы мне голым и связанным! И с кляпом, я уверен, ему эта идея понравилось.
— А он всегда такой? — поинтересовался Саша. — Ну, чтобы все голые и все такое…
— Великаша-то? Всегда, — кивнул Кривобоков. — Ты вообще видел его постановки раньше?
— Нет, — сознался Саша. — Как-то не успел. Имя на слуху конечно, а вот спектаклей не видел.
— Советую ознакомиться. Ну, чтобы знать, что тебя ждет. Имей в виду, он будет предлагать тебе… странные вещи, — сказал Сёма зловеще, но тут же улыбнулся. — Впрочем, соглашаться не обязательно.
— Да ладно тебе, — отозвался повеселевший Ваня. — В тот раз в Лондоне мне даже понравилось! Помнишь? Ну, когда оргия была, а потом мы с тобой на столе…
— Мне пора, — торопливо сказал Саша. — Мне еще надо сегодня… Приятно было познакомиться!
— Всего доброго, — сказала Лебединская.
Саша готов был поклясться, что она мысленно добавила «Скатертью дорожка!» Зато Ваня на прощание сунул ему пакет мармеладных червячков.
— Все равно пообедать не успеешь, — сказал он. — С Великашей никто не успевает.
А Кривобоков ничего не сказал, ограничившись рукопожатием. Щеки у него слегка порозовели, рука стала теплой, и он больше не казался Саше таким уж бесцветным и облезлым. Зря Полина придиралась.
АВОТиЯ, несмотря на давнюю и славную историю, сохранил в своем характере некоторую юношескую взбалмошность и легкомыслие. Критики безудержно хвалили и отчаянно ругали его за открытость всему новому и склонность к экспериментам. Артисты любили его за хорошую акустику и общую воздушность атмосферы, в которой легко работалось. Зрители тоже что-то такое чувствовали, но наивно объясняли свой душевный подъем выпитым в буфете шампанским.
Если бы не эта безмолвная поддержка театра, где Саша когда-то получил боевое крещение, ему пришлось бы совсем туго. Он предполагал, что работа над спектаклем будет нелегкой, но на деле все оказалось еще трудней. Великовский сразу вовлек его в свою бурную деятельность и выкатил такой план репетиций, что Саша, взглянув на свое расписание, мысленно ахнул. Как, интересно, справляются остальные? Саша, положим, сам себе хозяин, у него сейчас больше никаких дел и забот. Но остальные-то! У них ведь семьи и всякие житейские дела, у одного ремонт в новой квартире, у второго пеленки и зубки режутся, и у всех без исключения другие спектакли, репетиции, концерты… Даже в бездушной Лебединской обнаружилось что-то земное и человеческое уже на следующий день после их знакомства.