Саша глубоко вздохнул, молча повернулся и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
В коридоре он, не сдерживаясь, застонал и до боли вонзил ногти в ладони. Ну что за кретин! Ведь догадывался, ведь знал в глубине души, что над ним потешаются! Ведь сегодня утром сам себе сказал, что это розыгрыш… И что? Все равно приперся, выслушал эту ахинею… Обрадовался, как дурак, выболтал им все про себя, и про Полину, и… почти про все… Почему с ним так всегда? За что они его?.. Сам виноват, поделом! Не надо быть таким доверчивым олухом! Он им скажет потом… Нет, ничего не скажет. Никогда больше не увидит эти физиономии. Прямо сейчас зайдет к Великовскому и уедет… сегодня же! Сейчас!
Он шагал по коридору, не видя, куда идет, и сослепу налетел на какое-то мягкое препятствие. Это оказался Сёма, который неведомым образом обогнал его, забежал спереди и остановил, взяв за плечи.
— Саш, ты чего? Что случилось?
Саша брезгливо дернул плечами, стряхивая Сёмины руки, но тот держал его крепко.
— Уйди, — сказал Саша сквозь зубы. — Слышишь? Уйди! Что еще вам от меня надо?
— Да что случилось? — повторил Сёма встревоженно.
Саша поднял голову и посмотрел в прозрачные глаза, которые еще недавно казались ему такими лучистыми и добрыми. Саше нередко приходилось расстраиваться и злиться, но ненавидеть — еще никогда. Теперь он не смог бы использовать голос, он даже просто говорить не мог, губы прыгали, и никак не получалось вдохнуть воздух как следует.
— Все, — выдавил он наконец. — У вас все получилось. Шалость удалась! Концерт окончен!
— Ах вон ты о чем! — сказал Сёма с облегчением и ослабил хватку. — Уф, напугал… Слушай, ну прости! Мы ведь нечаянно. Это нервное. Знаешь, чем серьезнее дело, тем больше разбирает смех. А на самом деле все действительно серьезно.
— Что серьезно? Что?! — Саша почти закричал. — Силы зла серьезны? Демоны разрушения? Супергерои?!
— Да, — Сёма кивнул, — вот это все. Это трудно осознать и почти невозможно объяснить. Нужны годы, иногда десятилетия. А у нас нет столько времени. Надо, чтобы ты понял сразу. Поэтому получается так… неловко.
— Переигрываешь, — сказал Саша. — Великовский бы тебя не одобрил.
Сёма оторопело заморгал, потом улыбнулся, но тут же, словно испугавшись, снова стал серьезным. Где-то за спиной у Саши, видимо, не выходя из комнаты, вдруг запел Ваня.
Высо́ко поднимем все кубок веселья
И жадно прильнем мы устами.
Как дорог душе светлый миг наслажденья —
За милую выпьем его…
Ваня пел негромко и не мешал их разговору, Сёме даже не пришлось повышать голос.
— Это все правда. То, о чем мы говорили. Может, слова не совсем удачно подобрали. Но я не уверен, что для этого есть подходящие слова… по крайней мере, в тех языках, которые я знаю.