Ловите счастья миг златой,
Его горька утрата —
Промчится без возврата
Он жизнью молодой…
У них над головами вдруг что-то отчетливо звякнуло. Сёма умолк и поднял глаза. Саша тоже посмотрел вверх.
В воздухе прямо над ними висел наполовину пустой стакан с чаем, который во время разговора стоял на столе перед Ваней. Стакан чуть накренился, ложечка в нем снова звякнула.
Как пенится светлая влага в бокале,
Так в сердце кипит пусть любовь!
Это уже было немного чересчур для истерзанного Сашиного рассудка, и теперь он сам ухватился за Сёму.
— Иван шалит, — сказал Сёма, не выказывая ни малейшего удивления по поводу левитирующего стакана. — Ты спрашивал, какие у нас суперспособности… Вот у него такая.
Да, как вино в бокале,
Пусть наша жизнь кипит!
Стакан дрогнул и перевернулся, окатив Сашу липким чаем.
— Ну вот… извини! Он тоже еще не очень справляется. Не сердись на него, — попросил Сёма виновато. — И на нас не обижайся.
А Саша уже и не обижался.
В сумке у Лебединской нашлись бумажные платочки, и Саша старательно прикладывал их к тем местам на пиджаке, которые особенно пострадали от чая. На самом деле ущерб, нанесенный костюму, его совершенно не беспокоил, просто так было легче скрыть смущение из-за этой глупой вспышки. Впрочем, о ней никто не вспоминал. Ваня крутился рядом и лез под руку, на него шикнули, и тогда он уселся в сторонке и замурлыкал:
Le minaccie, i fieri accenti,
Portin seco in preda i venti;
Perdonatemi, pietà,
O fratel, pietà, pietà![1] Саша испуганно задрал голову, но никаких посторонних предметов в воздухе не было.
— А ты все что угодно можешь вот так поднять? — спросил он с опаской.
— Ага. Вплоть до концертного рояля.
— Хвастунишка, — сказала Лебединская.
— Ну да, с роялем не всегда получается, — согласился Ваня. — Тяжелый все-таки. Он летит, но так… низенько-низенько.
Саша вернул Лебединской оставшиеся платочки и исподтишка окинул взглядом всю компанию. Суперкоманда, значит. Ну ладно.
— Вы мне на один вопрос не ответили.
— И еще на многие не ответим! — оптимистично откликнулся Ваня. — Но ты спрашивай.
— Этот ваш человек в черном… Вы не знаете его имени, я понял. Но кто он такой вообще? Это-то вы знаете? Раз уж вы с ним… работаете, и вроде как на его стороне.
Вопрос, видимо, оказался трудным. Ваня задумчиво поскреб элегантную щетину на щеке. Сёма откинулся на спинку стула и сложил губы уточкой, что означало у него глубокую сосредоточенность.
— Это сложно объяснить, — сказала Лебединская. — Когда пообщаешься с ним, сам поймешь.
— Не очень-то он общительный, — пробормотал Саша.