То ли чудодейственное зелье из Сёминой фляжки помогло, то ли обещание Лебединской вмешаться, но Ваня успокоился и повеселел.
— Ладно, — сказал он, — авось обойдется. Ну а если нет — пусть будет платье! В самом деле, чего это я… после всего, что было в Лондоне…
Они с Сёмой переглянулись и прыснули.
— А что было в Лондоне? — осмелился поинтересоваться Саша, внутренне заранее замирая от ужаса.
— Я тебе потом расскажу, — Ваня одарил его многообещающим взглядом, — если захочешь. А сейчас нам Верочка должна передать какую-то ценную информацию… да?
— Да, — сказала Лебединская. — Если мы уже закончили обсуждать фасоны платьев и кто-нибудь в этом балагане позволит мне вставить хотя бы словечко.
Все замолчали. Стало слышно, как где-то тикают часы. Саша завертел головой, но никаких часов не увидел. Лебединская все никак не начинала обещанный рассказ, однако никто не проявлял признаков нетерпения и не торопил ее. Наконец она заговорила.
— Сёма, — сказала Лебединская. — Сёма…
— Да?
— А что у тебя там во фляжке? Накапай мне тоже, что ли… Спасибо. Значит, так. Кое-что прояснилось. Он здесь. Всемуконец здесь, совсем рядом. Мы у него на виду. Он знает меня и Сёму. Возможно, знает про Ваню… Будем исходить из худшего и считать, что знает. Саша для него пока невидим. И останется невидимкой до тех пор, пока не проявит себя каким-то очевидным образом. Ты наша козырная карта, Саша.
— Козырный туз, — сказал Ваня. — Или пиковая дама.
— Спасибо, мне очень приятно, — сказал Саша. — За даму особенно. Дашь мне свое платьице поносить. А я тебе — свою ночную рубашку.
— Я могу пока пойти погулять, — предложила Лебединская. — Когда обсудите платьица и ночнушки, я вернусь и продолжим.
Они пристыженно замолчали.
— Итак, он рядом и знает о нас. Но мы ему не нужны. Его замысел масштабнее и страшнее. Он хочет подчинить себе весь мир. Заполнить его собой изнутри и разрушить, сделать каждого из людей своим агентом и посредником, посеять среди нас заразу, которая доберется до всякого человека… и каждого сделает его рабом. Даже не рабом, а бессмысленным орудием в его руках.
Саша чуть было не воскликнул: «Так у него есть руки? Он все-таки человекообразный?», но вовремя прикусил язык. Вечно ему лезут в голову какие-то глупости, а дело-то, похоже, и впрямь серьезное.
— Поэтому он пока не обращает на нас внимания. Поэтому мы пока в относительной безопасности. Кроме того, для него сделать первый шаг и первым нанести нам удар означает выдать себя. Он не станет с нами возиться, если мы не будем ему мешать. Но если мы его не остановим, то он доберется и до нас… может быть, в последнюю очередь. Когда никого больше не останется, и сами мы уже ничего не будем стоить.