— Что он хочет сделать с людьми? И каким образом? — спросил Сёма.
— Он уже делает. Все уже началось, но до сих пор он просто пробовал свои силы — понемногу, в разных местах, и мы ничего не знали.
— И человек в черном пальто не знал?
— Да, и он. Они сотканы из разной материи и невидимы друг для друга, пока не решат объявиться. Это как игра в жмурки: ты знаешь, что кто-то бегает вокруг тебя, слышишь топот и звон колокольчика то тут, то там, но не видишь его и хватаешь руками пустой воздух. Этим летом человек в черном услышал колокольчик… точнее, целый колокол, набат.
— В Мюнхене? — вдруг спросил Сёма. — И потом в Барселоне, да?
Лебединская уставилась на него с изумлением.
— Откуда ты знаешь?.. Он говорил тебе?
— Нет. Просто слухи уже поползли, шила в мешке не утаишь.
— Какие слухи? О чем? — хором спросили Саша и Ваня.
— Всемуконец зомбирует в театрах публику, — объяснила Лебединская. — Никто не знает, как именно это происходит. Просто люди прямо во время спектакля становятся… другими.
— В чем это выражается? — забеспокоился Ваня. — Они кидаются в артистов тухлыми помидорами?
— Нет. У них делаются тухлые глаза… ну, так это описывают те, кто видел. Но дело не в глазах, а в том, что побывавшие на таком спектакле попадают под власть демона, становятся послушны его воле и сами обретают способность разрушать, искажать и портить.
— А если они половину спектакля проспали? — не унимался Ваня.
— Значит, он зазомбировал их во сне.
— А те, кто ушел в антракте?
— А эти сами по себе первозданное зло, их и зомбировать не нужно, — фыркнула Лебединская.
— Но ведь их можно… как-то вылечить? — спросил Саша. — Чтобы они снова стали нормальными?
— Наверное. Если понять, как Всемуконец делает это с ними.
Саша переводил взгляд с Лебединской на Сёму и обратно. Они так говорят, будто это самое обычное дело. А он совсем ничего не понимает!
— Подождите, — сказал он, — но если об этом стало известно, слухи вот ходят, люди что-то такое знают… Наверное, знает и полиция?
— Знает, — кивнула Лебединская. — Хотя полиция узнала последней, как всегда. Они ничего не замечали, пока один из них не сходил в оперу.
— Полисмен-меломан! — умилился Ваня.
— Нет, не меломан, его жена заставила. Под угрозой развода.
— А какой был спектакль?
— «Евгений Онегин».
— Это в Мюнхене, да? Там, где Татьяна переехала Ленского мотоциклом, а Гремин бегает с отрезанной головой Онегина?
— Ну да. Вышел он оттуда сам не свой…
— Еще бы!
— И на работе у него на следующий день почуяли неладное, присмотрелись, схватились за голову, забегали… Но сделать ничего не могут.