АВОТиЯ стоял на прежнем месте. Саше почему-то всегда казалось, что здание театра может легко оторваться от земли и двинуться вниз по улице, словно крупный, но грациозный зверь. Громада двинулась и рассекает волны… Словно специально к его приезду опять похолодало, с серого неба летели крупные мохнатые снежинки. Саша потряс головой. В ушах все еще шумит после перелета и бессонной ночи. И чего он опять так разволновался?
У подъезда стоял Роман, потерянно таращась в телефон.
— А, Саня! А мы тебя не раньше той недели ждали.
— Да я как-то… так получилось, — забормотал Саша, вдруг почувствовав себя виноватым.
Если б он не решился все-таки приехать, роль Лепорелло досталась бы Роману. И у него вышел бы отличный Лепорелло, как всегда.
— А Сундуков тут? — спросил Саша поскорее, чтобы что-нибудь сказать.
— Ага. С утра не в духе, со всеми переругался. Вера пригрозила, что уйдет из спектакля, а он ей: «Ну и скатертью дорожка! Давно бы так!»
— А она что?
— Ну а что она… Ничего. Никуда она не уйдет, понятно же. Но тоже обозлилась. Тут еще Иван влез, помирить их хотел, а вышло еще хуже. Говорит: «Ну что ты, не надо так с Верой, она же… ну, ты понимаешь…» А она услышала и взбеленилась: «А что я? Нет, ну что я? Я что, невменяемая?!» Короче, Ивану тоже прилетело.
— А Сёма? Он там?
— Не знаю. Не видел. Я ж на минутку только заехал, у меня вообще сегодня выходной. Сунулся к ним, а там такая веселуха.
Саша вздохнул. Нет, ну это нормальный рабочий процесс, давно пора бы привыкнуть. У режиссера работа нервная. У Веры трудный характер. Ваня обаятельный, как кот Бегемот, но наряду со всеобщим обожанием собирает урожай щипков и тычков от коллег и даже от друзей. Это все понятно. Но так хотелось, чтобы в первый день все прошло гладко, чтобы можно было просто порадоваться встрече и новой работе. Хорошо, что хотя бы Роман, похоже, на него не в обиде из-за Лепорелло.
— Ладно, Сань, давай. Удачи.
— Ага, удача мне потребуется. При таких-то раскладах…
Роман уже спускался по ступенькам, но обернулся и впервые с начала разговора остановил на нем внимательный взгляд, прохладный и пронизывающий, как весенний сквозняк.
— Да, с Сундуком работать трудно. Особенно теперь. Думаешь, у тебя получится?
Саша криво усмехнулся и промямлил что-то неразборчивое.
Премьера «Дон Жуана» в Славике должна была состояться еще в прошлом сезоне. Уже был утвержден состав, уже шли репетиции и шились костюмы, но дело застопорилось, едва начавшись. Сначала режиссер загремел в больницу, потом из-за каких-то административных проволочек пришлось перенести дату премьеры. Все это вместе взятое никак не согласовывалось со строгим графиком приглашенных звезд, и работа развалилась окончательно. Саша наблюдал за началом этой истории, а о ее бесславном завершении узнал от Вани, когда сам был уже в Париже. И вот в этом сезоне невезучий «Дон Жуан» наконец попал в заботливые руки: Сундуков взялся поставить его с нуля, с другим составом и в других декорациях. «А в прошлом году интересная была концепция, — рассказывал Ваня, пока они коротали время в аэропорту. — Там все происходит в психбольнице, все ходят в пижамах, Дон Жуан — в костюме мухомора, а Командор…» — «Голый?» — догадался Саша. «Ага. Ну он же статуя! Так что голый, как младенец. Святослав должен был его петь». — «Святослав? Голым? А, ну тогда понятно. Этот проект был обречен на провал с самого начала». Они посмеялись, но Саша внутренне вздохнул с облегчением. Сундуков был известен приверженностью к благородному консерватизму и старомодной пышности. Он не заставит Командора петь голым и не отправит никого в психбольницу. И никаких мухоморов.