— А разве это не он… не Ваня поет Дон Жуана? — спросила она упавшим голосом.
— Нет, — сказал Сёма. — Ваня ведь тенор, его партия — дон Оттавио. Ну, жених донны Анны. Подкаблучник и вообще банальная бесцветная личность.
Вася вздохнула и покосилась на закрывшуюся за Ваней дверь.
— А Дон Жуан у нас Сёма, — сообщил Саша. — Он соблазняет по десять женщин за одну ночь! Не Сёма то есть, а Дон Жуан.
— Ничего себе, — грустно сказала Вася.
Она снова посмотрела на дверь, разгладила юбку на коленях и постаралась изобразить вежливое внимание.
То ли наличие аудитории действительно дисциплинировало, то ли Сёма усовестился, но только он больше не шалил и послушно выполнял указания Сундукова. А Саше с самого начала работалось легко. Он и не ожидал другого, и даже привычное чувство вины за эту легкость, которая не была его заслугой, на время отступило. Они споткнулись, только когда дело дошло до статуи. Ваня ушел, и вместо леденящей кровь реплики Командора в воздухе повисла пауза.
— Ну что он там? — Сундуков зашуршал страницами. — Погодите, сейчас, я скажу за него. Где это было… Вот. А, нет, не оно.
…Di rider finirai pria dell' aurora!(6) Саша вздрогнул. Его вдруг обдало холодом. Он мельком глянул на дверь — снова сквозняк? Нет, дверь была закрыта.
— А, сами справились? — Сундуков поднял глаза. — Сёма, давай тогда и остальной текст за Командора, сколько его там, того текста… Ну, дальше!
— Chi ha parlato?(7) — тихо проговорил Сёма.
Саша, стряхнув внезапное оцепенение, вопросительно посмотрел на него… и по Сёминому взгляду сразу понял, что ему не показалось.
Реплику Командора Сёма не произносил. Это был не его голос. Это вообще был… не голос, а странный тяжелый гул, который отдавался во всем теле и вонзался ледяной занозой в позвоночник.
— Вы заснули там? Эй! Да что с вами такое сегодня!
Сундуков похлопал в ладоши, привлекая их внимание. Кажется, он ничего странного не заметил. Как и Вася… Словно прочитав Сашины мысли, Сёма обернулся к ней и вкрадчиво спросил:
— Василиса, а вы слышали сейчас, как Командор говорит?
— Что? Простите, я…
Вася оторвала затуманенный взгляд от листочка с Ваниным автографом, растерянно заморгала и улыбнулась им виновато и счастливо.
Котики Люша и Тотоша были мужем и женой. Если б не это, Саша принял бы их за брата с сестрой, до того они были похожи: невысокие, округлые, подвижные и уютные… одно слово — котики. Вера за глаза называла их «котики-скотики» и сетовала на семейственность в театральном мире и на то, что Люша, заурядное, но вполне пристойное драмсопрано, всюду таскает за собой на прицепе бездарного Тотошу и отказывается выступать без него. «Ну что ты, Верочка, это же так мило, такая супружеская преданность», — говорил Ваня, который был дружен с котиками и всегда за них заступался. «Могли бы расстаться хотя бы на один спектакль, — ворчала Вера, — никто не запрещает ему сидеть в партере и бросать ей оттуда не сцену цветочки. Можно прямо в горшках». Впрочем, на репетициях она держалась дружелюбно и вместе с остальными подбадривала Тотошу, который боялся лезть на крышу.