— Простите, — робко сказал официант, выглядывая из-за Васиного плеча, — я извиняюсь, у нас в меню только вино.
Ни долгий теплый вечер, ни беспечная болтовня с Васей в кафе так и не рассеяли тяжесть на душе, лишь на время отогнали угрюмые серые мысли. Саша вышел на две остановки раньше и медленно побрел к дому через парк. Подтаявшая таблетка луны прилипла к бледному небу, покрытому розовыми полосами — словно кто-то царапал его гигантскими когтями. На полпути обнаружилось, что дорожку перекрыли из-за строительных работ, и он некоторое время тупо разглядывал рабочих, которые возились за забором, несмотря на поздний час, а затем присел на скамейку, вдруг придавленный внезапным приступом усталости. Было душно, на лбу выступила испарина. Хорошо, что завтра выходной.
Репетиция прошла неважно. Ну, строго говоря, не хуже, чем обычно, но на контрасте со вчерашней легкостью, заразившей под конец даже Сундукова, сегодня все получалось как-то особенно неудачно. Сундуков был недоволен, пианист поглядывал на Сашу со сдержанным удивлением, а Эльвира и не пыталась скрыть скептическую усмешку. Не Эльвира то есть, а Алиса, которая ее поет. Жена Романа. Уж конечно не Сашу она хотела видеть в этой роли, а своего мужа. Кругом семейственность и верные жены…
Он вытащил телефон, и только по тому, как ярко загорелся его экран, вдруг понял, что уже стемнело.
Полина не отвечала. Наверное, она еще на работе, у них сейчас горячая пора. Фонари в парке почему-то не зажглись, но над строительной площадкой тускло светилась лампочка. Рабочие разошлись, только один курил, присев на обломок бетонной плиты. Сейчас он потушит окурок и выключит лампочку, и вот тогда станет совсем темно, а батарейка в телефоне садится и фонарика надолго не хватит. Надо уходить, чтобы не плутать впотьмах по кривым окольным тропинкам.
Надо уходить. Бесславный конец карьеры, да, это будет неприятно, но он переживет. Он с самого начала знал, что слабоват, что недотягивает — его голосу не хватает объема, у него скучный тусклый тембр, короткое дыхание, и никакими стараниями этого не исправить. Уж он старался! Вот уж тут ему себя не в чем упрекнуть. Старался. Но нет, увы. Увы, но нет. И никогда ему не добиться настоящей раскованности на сцене, настоящей свободы, которая компенсирует недостатки вокала. Многим это удается весьма успешно, но не ему. И каждый раз неловко за свои неуклюжие попытки предстать тем, кем он не является. Он поверил своему нечаянному успеху, принял его за чистую монету, он был готов оправдать аванс, предоставленный ему судьбой, но оправдывать его оказалось нечем. Теперь только дотянуть до премьеры. Спектакли пройдут гладко, это понятно, он получит свою долю аплодисментов, а потом уйдет, освободив место на сцене для тех, кто его действительно заслуживает.