— Вы чего здесь в такую рань? — спросил Сундуков, наблюдая, как вслед за Сашей выходят все остальные.
— Обсуждаем концепт спектакля, — бодро отрапортовал Ваня, ничуть не смущаясь тем, что посторонний человек обнаружил их тайное убежище.
Сундуков посмотрел на Сашу. Саше стало не по себе.
— Я уже ухожу, — сказал он.
— Да куда ты? — возмутился Ваня. — Погоди! — и для надежности покрепче ухватил Сашу за рукав.
Саша оглянулся на Сундукова. Сундуков промолчал.
— Мне пора, — повторил Саша.
— А пошли в буфет, — вдруг предложил Сундуков. — Все равно пока никого еще нет. Кофе хоть выпьем спокойно. А?
В буфете действительно было спокойно, даже чересчур. После краткого обмена дежурными фразами повисла томительная пауза. Саша чувствовал, что именно он является ее причиной, и, ощущая свою ответственность за эту неловкую тишину, силился придумать какую-нибудь реплику.
— А Роман-то где? — спросил он наконец. — Ему ведь репетировать надо.
— Нет, ему не надо, — задумчиво сказал Сундуков. — У него не получается, ему в Цюрих лететь, он уж чемодан собирает. Может, Тотоша…
— Из Тотоши такой же Лепорелло, как из меня Командор, — сказала Вера.
Сундуков перевел на нее серьезный взгляд.
— Ну а что, в тебе есть что-то такое… леденящее. Только будь ты Командором, Дон Жуан бы живым в самом начале не ушел. И это была бы самая короткая опера на свете. Но я вообще о другом хотел с вами поговорить. Я так думаю, мы переделаем начало первого акта. Дон Жуан там не будет прыгать с балкона, а культурненько выйдет через дверь.
На мгновение все онемели, только Ваня закашлялся, поперхнувшись чаем. Вера опомнилась первой и вежливо поинтересовалась:
— Ты не… того… не перегрелся на летнем солнышке? Чтобы Сёма не прыгал с балкона? Да это лучшее, что есть во всей сцене.
— Мы ведь это обсуждали уже, зачем по новой? — нахмурился Сёма.
— Верочка права, — сказал Ваня. — Непременно надо, чтобы кто-нибудь прыгал. Это бурная сцена, тут нужна динамика, драйв!
— Я тоже думаю… — начал Саша, но его слова потонули в общем потоке возмущения.
— Да погодите вы! Невозможно же работать, никто не слушает! — вдруг сказал Сундуков с интонацией, подозрительно напоминающей Великовского, и все снова оторопело замолчали. — Дайте договорить! Сёма прыгнет конечно. Чего бы ему не прыгнуть… Во-первых, это красиво. Просто он прыгнет не в начале первого акта, а во время увертюры.
— Точно! — обрадовался Ваня. — И прямо в зрительный зал! Ныряние со сцены, так это называется? Звучит увертюра, сначала проникнутая мрачным предчувствием, затем игривая и легкомысленная. Поднимается занавес. На авансцену выходит Сёма…