Есть такие города, где всегда идет дождь. А если не идет, то собирается, вон опять небо затягивает серостью и первые капли растекаются кляксами на асфальте. А если не идет и не собирается, то, значит, только что прошел: ручьи еще не сбежали с тротуаров и прохожие брезгливо отряхивают мокрые зонтики.
Во всяком случае, так считается. На самом деле здесь тоже бывают солнечные дни, сухой прозрачный воздух, горячее безоблачное небо. Но их воспринимают как странную случайность, недоразумение, ошибку небесной канцелярии, а возвращение серой хмари и дождя встречают почти с облегчением, даже если это безнадежно портит новые туфли и планы на выходные.
Роптать на плохую погоду здесь не принято. Приезжим положено даже восхищаться ею, как обязательным аттракционом, как одной из примет этого города, любимого многими, много раз осыпанного бранью и похвалами за всю его долгую жизнь. Былые его ужасы и беды ныне не столько пугают, сколько притягивают. Это его визитная карточка, как и нескончаемый дождь.
Сегодняшний казался именно нескончаемым. Никто не мог припомнить, когда он начался, и переставать он явно не собирался. Он выстукивал свою монотонную песнь по стеклам, шуршал по дорожкам, проникал под зонты и дождевики, забирался холодными щупальцами под одежду, расползался неуютной сыростью внутри помещений. Он лип к лицам, к ботинкам, к колесикам чемоданов. Всякий был отмечен этим дождем, всякий нес его с собой.
Влага, скопившаяся в небе над аэропортом, сгустилась в плотные желтоватые облака. Из-за плохой видимости вылеты задерживали — не настолько, чтобы это привело к коллапсу, но вполне достаточно, чтобы посеять тревогу и недовольство среди пассажиров. Все нервничали, задирали головы к небу, хотя что люди могут там разглядеть своими близорукими глазами? Какого ответа они искали там, какой ясности? В небе было пусто. И они уныло опускали глаза обратно к телефонам, лишь изредка сверяясь с электронными табло.
Но аэропорт все-таки работал, рейсы прибывали один за другим. Те, кто прилетел, выглядели не хмурыми, а просто озабоченными и усталыми. Встречающие толпились под крышей, подальше от дождя, или ожидали в машинах. На улице было безлюдно — лишь ряды мокрых автомобилей и автобусов.
Стеклянные двери разъехались, выпустив наружу худощавого молодого человека в синей куртке. Он остановился на пороге, мешая дверям закрыться, и растерянно уставился на небо. Судя по всему, зонтика у него с собой не было. Какое непростительное легкомыслие. Будто не знал, куда летит! Поглядев, как положено, на небо, он уткнулся в телефон — какие же они все одинаковые, эти люди… Мимо него спешили другие, задевая локтями и сумками, извиняясь на разных языках. Он рассеянно кивал и отвечал невпопад. Выждав минуту или две, снова поднял глаза и вытянул шею, что-то высматривая впереди. Потом решительно запахнул куртку и бодрой рысью припустил по лужам на стоянку такси.
