— И мне. Но мы уже что-то нащупали. Что-то важное. Ты чувствуешь?
— Еще бы!
Саша пошел проводить Ваню до метро, а заодно проветрить голову и привести в порядок мысли. Это ему не очень удалось, но зато на обратном пути он вспомнил, что в доме нет ни крошки еды, а пиццу они так и не заказали, увлекшись расследованием. Он устал, и совсем не было настроения искать местечко в близлежащем кафе, поэтому пришлось завернуть по дороге в супермаркет. Саша рассеянно шагал вдоль полок, не особенно вдумываясь, что именно он кладет в корзину, и очнулся только возле кассы. Надо же, неужели он избавился от привычки смотреть на ценники и отслеживать акции? Люди, которые когда-то были стеснены в средствах, долго не могут этого забыть.
Когда-то, не так уж и давно, и он сам был бедным студентом консерватории. Когда-то и для него такси было непозволительной роскошью, ну вот разве что вскладчину, да и то более состоятельные друзья каждый раз порывались заплатить его долю. Ваня провел свое интернет-расследование виртуозно, и Алекс, о котором Саша еще с утра не знал почти ничего, теперь стоял перед глазами как живой. Замкнутый молодой человек, одинокий, друзей завести пока не сумел, денег нет, настоящей работы нет. И, похоже, голоса у него тоже нет, и напрасно он все эти годы работал в поте лица, напрасно надеялся и убеждал себя, что все придет, что нужно только еще немного постараться и не сдаваться… Но ничего не пришло. Ничего не получилось. Твой честный труд гроша ломаного не стоит, если у тебя нет природных данных. Или нужных связей. И этот невидимый, но отчетливо ощущаемый шлейф неблагополучия, который тянется за тобой из детства, из юности, который заметен всем, как бы ты ни старался сделать вид, что ничего такого нет. И даже… даже имена у них одинаковые. И пугающее чувство, что на тебя посмотрел двойник из кривого зеркала. Только никакого зеркала нет, он настоящий. Такой, каким ты сам был еще совсем недавно.
— Вам нужен пакет?
— Что? Да, будьте добры.
Очертания домов уже начали расплываться в тихих летних сумерках, приветливо зажглись фонари. Совсем недалеко отсюда, на соседней улице, молодой человек в ярко-желтом дождевике ударил ножом пожилого таксиста. Что заставило его это сделать? Или… кто заставил? Его шантажировали? Убедили? Или он пошел на это сам, повинуясь внезапному порыву… или согласно тщательно разработанному плану? Он отчаялся, был напуган, загнан в угол? Эми Уайт говорит, он вообще-то добрый. Застенчивый. Робкий. Добрейший — нож берет: кто умер, в том муки больше нет.