— Ого! И сколько ей лет?
— Да нет, ее уже давно нет. Она молодой умерла. Погибла. Меня в ее честь назвали. И она тоже была певицей. Правда, не такой, как я. Ну, то есть не очень знаменитой. Но мне про нее в детстве рассказывали, и я решила, что тоже буду петь. Ну, как бы… за себя и за нее. А то мы даже не знаем, где ее могила. Искали, но ни документов, ничего. Затерялась среди других. И ни креста, ни цветка. И я всегда о ней думаю, когда это пою.
— Она была бы довольна, если бы тебя слышала.
— Ты думаешь? Ну вообще да… мне нравится, как у меня получается Виолетта. И вообще я ее люблю. А вот Татьяну — нет. И она это знает, нутром чует!
— Кто знает? — осторожно спросил Сёма.
— Да Вера же. Она ведь даже в прологе хочет, чтобы вы с Ваней там по сцене ходили туда-сюда с этим дурацким ружьем. Или без ружья, неважно… А там ведь тема Татьяны в увертюре! При чем тут вообще эти двое с ружьем? Она просто хочет, чтобы все было про вас. А ко мне все время цепляется из-за всякой ерунды. И вот вроде ничего такого даже не говорит, но я же вижу, что ей моя Татьяна не нравится. А она и мне самой не нравится.
Сёма придвинул к себе стул и уселся. Люша смотрела на него внимательно, даже не моргала, и глаза у нее стали как спелая черешня. Она ожидала одновременно поддержки и возражений.
— А за что ты любишь Виолетту?
— Она живая! Прямая и самоотверженная. Не боялась любить и не боялась поломать свою жизнь из-за этого ничтожества, в которое влюбилась…
— Про Татьяну можно сказать то же самое. Только у нее чахотки не было.
— Ну вот еще! Совсем разные вещи!
Люша от возмущения даже слезла с подоконника и принялась расхаживать по комнате: четыре шага, поворот, четыре шага, поворот…
— Онегин не ничтожество. Я вообще никогда не понимала, чего все к нему прицепились из-за того, что он ей отказал? Он же не виноват, что она навесила на него свои ожидания. Все вот эти вот «ты в сновиденьях мне являлся!» Он что, теперь несет ответственность за то, что ей приснилось? И должен как честный человек на ней жениться только потому, что она его увидела в эротическом сне?
— Хм. Нет, пожалуй, не должен.
— Вот именно. И он ей честно говорит: так и так, дорогая, ты слишком хороша для меня, я тебя не достоин.
— Согласен. Он вполне порядочно поступил. Мог бы, конечно, проявить побольше такта, но он ведь обычный человек со средними способностями. Не стоит ждать от него какой-то особой душевной тонкости и чудес эмпатии. Достаточно того, что он сохранил все в тайне и свой отказ сформулировал вежливо.
— Ну и чего она тогда на него обижается?