Люша смотрела на него непонимающе, ожидая объяснений.
— Потому что на признание «Я тебя люблю!» есть только один необидный ответ — «Я тебя тоже!» Все остальные примерно одинаково обидны, что там ни говори, как ни подбирай слова и оправдания… все одно. Что бы он ни сказал. Для бедной Тани все были жребии равны.
— Вот! — сказала Люша торжествующе. — А разве он виноват?
— Нет. Он с ней довольно прилично держится. Пока сам не влюблен.
— А когда влюблен — тогда не очень прилично, это точно, — засмеялась Люша. — Там в последней сцене такой напор! Я в прошлый раз еле отбилась, уже подумывала, не стукнуть ли тебя табуреткой и не позвать ли кого на помощь.
— Я перестарался?
— Нет-нет, хорошо получилось! Так и надо! Только действительно неприлично уже даже… И, главное, обидно, что надо ему отказывать!
— Обидно, — согласился Сёма. — И довольно глупо это с его стороны. Уже, казалось бы, должен понимать, с кем имеет дело. И вообще, что он ей теперь может предложить? Супружескую измену и предсказуемый печальный финал? Она не станет счастливее, и она отлично это понимает. А он — не хочет понимать. Онегин ведь вообще ничуть не холоден, он очень даже поддается своим чувствам, хотя и не самым достойным. В случае с Ленским это приводит к трагедии. В случае с Татьяной — привело бы, но она умнее их всех вместе взятых и вовремя его останавливает. Несчастье не затуманивает ее разум, она мыслит ясно, она все помнит и все предвидит. Она не лжет ни себе, ни ему.
— Все равно не понимаю, — упрямо сказала Люша, как-то по-детски надувшись. — Она же его любит! И там музыка, понятно же, что такая буря… Она же его там в письме называет искусителем, соблазнителем и как-то еще… И вполне готова поддаться искушению. А потом, когда он согласен, она, видите ли, уже не желает!
— Она повзрослела и теперь лучше его понимает. Тогда, два года назад, он уважал ее юный возраст и душевную невинность. А теперь, когда она замужняя дама, знающая жизнь, что его сдерживает? Ничего. Вот он и… того. Не сдерживается. Но она-то его видит насквозь. И его, и себя. И она бы на минуту не задумалась пожертвовать собой, но ради кого ей жертвовать? Ради Онегина точно не стоит. Такая малость… как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?
Люша перестала шагать и задумалась.
— Ну, наверное, — сказала она неохотно. — Наверное, так и есть.
— И она главная героиня этой истории. И Вера это понимает, и не сделает ничего, что могло бы хоть сколько-то умалить твою роль. Доверься ей. Она любит Татьяну.
— Ну она-то да. И сама хотела бы ее спеть, — фыркнула Люша. — Пусть бы уж лучше и пела сама, ей-богу! Она еще вполне потянет, голос пока в порядке. А для всего остального у нас есть гримеры и костюмерный цех.