А здесь, на холме, вокруг была вздыбленная площадь с рушащимися домами; дома раскачивались и падали, распадаясь на куски; пыль и грохот, падали камни, валились колонны… Промчалась карета, увлекаемая обезумевшими лошадьми. Ветер рвал одежду с бегущих. Земля то проваливалась, то вставала дыбом, и его, как на волнах, качало и швыряло на этой обезумевшей земле, за которую он, срывая ногти, пытался цепляться.
Сквозь замутившую небо пыль плоским мутно-красным диском глядело солнце.
Внизу, покачиваясь, плыл дом — опрокинутая набок деревянная хибарка; с торчащих свай еще свисали клочья травы.
А потом он взглянул на губернаторский дом — и не увидел его. В зелени сада белели развалины, по ним лезли люди…
— Э-элизабе-ет!..
Кажется, девочка испугалась.
…А потом волны выплеснулись на площадь.
Вода поднималась. По колено; по пояс… Это были настоящие морские волны, они толкали, угрожая сбить с ног, а под ногами ходуном ходила земля… Вода с шумом лилась в разверзающиеся в земле трещины — теперь их место указывали воронки.
Командор держался за фигурный каменный столб, оставшийся от чьих-то наполовину сорванных ворот — одной рукой, на другой сидела девчонка. Волны толкали, швыряли, одной руки было мало… а девчонка душила его, изо всех силенок обхватив за шею, — упираясь в столб локтем, чтобы не задавить ее между собой и столбом, он пытался заслонить ее от ветра. Оглядывался поверх ее головы — щурился, брызги летели в лицо…
Залитая водой площадь казалась морем; кругом барахтались люди, хватаясь за что попало… Проплыла собака — загребая лапами, повизгивая, — с волны на волну. Плыло все, от горшков и окованных сундуков до измочаленных пальмовых стволов; на крышке одного сундука, вцепившись когтями, сидела кошка — мокрая, взъерошенная, глянула дикими глазами. Ветер рвал пену с волн.
Волна толкнула в грудь — ударила о столб; Норрингтон едва удержался на ногах. Окатило с головой — он затряс головой, заморгал, отряхиваясь… У девочки шпильки торчали из прилипших волос. Большие серо-голубые, круглые от ужаса глаза — совсем близко. Веснушки… Он забормотал что-то успокаивающее; пытался поднять ее повыше. Капли стекали у нее по щекам, как слезы. Или она плакала?.. Мокрые ресницы…
Всеобщий вопль был таким, что он обернулся. Все смотрели на море; а море…
Вал кипящей пены катился к берегу — вздымался, высился на глазах; эта волна была уже выше всех городских зданий… выше собора… А на гребне волны поднимался его «Разящий» — с обломанной грот-мачтой, оборванными парусами, а на палубе еще были люди — тоже кричащие, цепляющиеся за обрывки вантов, за что попало… И слепяще-белая, льдистая пена заворачивающегося гребня…