Мы все друг другу братья
Под вишнями в цвету.
– Кобаяси Исса.
Борис на меня обиделся: «Точно сказал, – сам, наверное, сидел… с сакэ. Знал бы, обязательно взял».
Когда много людей наслаждаются одним и тем же, то невозможно не присоединиться. Красота захватывает и проникает глубоко-глубоко, это вирус прекрасного, им заражаешься, он неизлечим. Листьев нет, только прекрасные цветы. Время их скоротечно … как наша жизнь. И также прекрасна.
В отеле, не договариваясь (одинаково думаем), идём не в номер, а к стойке ресепшен: «Открыт ли парк ночью?» – да. Администратор учился в России, готовится стать переводчиком, сейчас подрабатывает. Объясняю желание:
Весною ни единой ночи
Спокойно я не спал,
Меня тревожил сон:
С прекрасных вишен
Осыпались лепестки…
Он удивился и с улыбкой, не традиционно японской, а нашей – рот до ушей (в сочетании с раскосыми глазами – уморительная картина), продолжил из того же Осикоти-но Мицунэ:
В эту вешнюю ночь
окутаны мглою кромешной
белой сливы цветы,
но, хоть цвет и сокрыт от взора,
утаишь ли благоуханье?
Опять я влезаю по той же причине. Японец спрашивал: «Что в те нелёгкие времена заставляло их заниматься возвышенным?» Ира ответила: «Понимание ответственности
Путь поэта – на Голгофу
Сердце вырвать вдохновеньем
И распять его на строфах,
Вознесясь в стихотворенье
Только так явиться чудом
Может праведное слово.
Что ещё поможет людям
Обрести надежду снова?»
Получили привычное удовольствие от ужина, предвкушая следующее. По пути зашли в номер и не поймём: аромат принесли с собой цветами сакуры, а пахнет вдобавок ещё чем-то нежным. Зажигаю свет, на столике аккуратно и красиво укутанный свёрток. Жалко нарушать. Записка: «Ирине от Осикоти-но Мицунэ». Разворачиваем – свежезаваренный чай.
«Даже японец, – говорю, – советовал записывать. Зароешь талант». Смеётся:
Зарыт талант?
Возьму лопату,
Натру мозоли на руках,
Здесь не поможет экскаватор,
Под камнем – прах.
Кобаяси прав. В парке чужих нет, все «братья», ночью они бесшумны, как их лунные тени. Замок, выхваченный неярким светом прожекторов, удерживается крыльями крыш в воздухе.
Сели крыши – птицы страсти,
Свили гнёзда друг над другом,
Там высиживают счастье.
Если любят, нет ненастья,
Только радуга над лугом.
Не поймёшь, звёзды ли на ветках светятся, или в небе лепестки цветов сакуры пропадают в бесконечности и Луна зарумянилась от их аромата. Руки вместе тут, души вместе – там, мы их чувствуем. Сон заменяет красота, обнимаю мою красоту.
В цвете сакура жеманна,
Запах тайной ворожит,
Как любимая желанна…
Жизни прежней, жизни странной,
Голос нежностью дрожит