— А потом Вильну сжечь, — буркнул тихонько Дионисий, но был услышан.
— Договорились, — мгновенно протрезвевший Касим протянул руку. — Я вам Вильно, а вы мне пушки.
— Где же мы их возьмём?
— Не знаю, но десятка три мне бы хватило.
Андрей Михайлович кинул на Дионисия недобрый взгляд и ответил максимально неопределённо:
— Обещать не будем, хан. Но мы подумаем над твоим вопросом.
Через четыре дня шесть тяжелогружёных ушкуев в сопровождении резиновой лодки вышли из Нижнего Новгорода вверх по Оке. Прежние владельцы этих корыт бесследно сгинули в недавней смуте, а груз считался безвозвратно загубленным пожаром. Правда, Самарин подозревал, что бесхозный товар поменял хозяина и вернулся на те же самые суда в качестве подарков, но от этого он не становился менее ценным.
При прощании Касим признался, что про пушки он неудачно пошутил, но пообещал вернуться к этой теме, когда ясачные вогулы и вотяки смогут найти медь в Каменном Поясе. Пока жа просил подумать над возможностью наладить регулярные поставки хлеба в обмен на воск, войлок, кожи и выделанные овечьи шкуры. Пока же подарки — это просто подарки без всяких условий и обязательств.
Взамен он получил бронежилет, две зажигалки, пять толовых шашек с детонаторами, и благословление отца Евлогия, уцелевшего в побоище и приглашённого личным духовником к малолетнему Великому Князю.
Священник Самарину понравился несмотря на суицидальные наклонности, и он рассчитывал, что поп не развалится по дороге от старости. Тимофея, то есть уже Ивана Васильевича, должно воспитывать в традиционных ценностях, а то уже поползли слухи про каких-то латынян, намеревающихся отдать Русь Римскому Папе через близость к престолу. Недоброй памяти Гришка Отрепьев примерно за это и поплатился в своё время.
Кстати, когда отец Евлогий окропил надувную лодку святой водой и та не исчезла в смрадном дыму, вопросов не задавал. Мало ли какую махину изобретут в заморских землях? Если господь допускает её существование, то и людям пользоваться не греховно.
Вообще-то Андрей Михайлович не собирался показывать технику двадцать первого века, но Дионисий убедил блеснуть богатством и морально отомстить за глупую шутку с пушками. В принципе, верно. Пусть видят, что не голодранцы какие, из милости признанные равными, а вполне обеспеченные люди, владеющие восьмым чудом света.
Самарин проводил исчезающий за поворотом Оки город и вдруг рассмеялся:
— Слушай, Дениска, а если нам сюда посадницей Полину Дмитриевну определить?
— Не примут бабу.
— Ты так думаешь?
— Ну, вообще-то… — слегка смутился Дионисий. — Но побойся бога, боярин! Город и без того пострадал, а тут ещё это наказание.