Опасения князя Изборского подтвердились при посадке на корабли. Никто не оспаривал главенство Андрея Михайловича, самого Ивана Евграфовича, или боярина Кутузова, но между собой именитые люди сцепились лютыми цепными псами.
То здесь, то там слышались вопли:
— Невместно Чистогузновым на третьей лодье! Мы завсегда поперёд Сухокобылиных стояли!
— Евлампий Чумичка от тысяцкого черниговского князя, а я от киевского! Не позволю!
— Стерво собачье!
— Сам ты пёс!
— Куды прёшь, харя? Муромские под Рязанью ходили, а мы испокон Великому Князю служили!
— Не трожь бороду, аспид!
— Да ты печенег копчёный!
Полина Дмитриевна, руководившая устройством юного царя на головной лодье, не стала дожидаться перехода рукоприкладства в поножовщину, и выстрелила дуплетом в воздух:
— О чём споры, люди добрые?
За несколько дней стоянки лагерем боярыня Морозова приобрела репутацию женщины суровой но справедливой, потому к царскому кораблю потянулись желающие получить эту самую справедливость. Её право руководить и судить тоже не оспаривалось — шутка ли, внучка самого воеводы Льва Мозыря, считавшегося погибшим на Куликовом поле, но выжившего и уведённого в полон, где женился на Шемаханской царице.
Причём слухи о происхождении возникли сами собой без малейших усилий со стороны Самарина. Ну, разве что самую малость — там проговорился, здесь оговорился, потом намекнул… И вот результат. Бабушка Поля сначала ругалась, но в конце концов махнула рукой и смирилась.
— Андрей, у тебя бумага с ручкой есть?
— На продажу везу два сундука, а тебе зачем?
— За надом! Не задавай глупых вопросов, Андрюша.
По приказу Полины Дмитриевны с лодьи на берег принесли скамеечку и раскладной столик:
— Итак, господа начальные люди, попрошу подходить со своими ябедами, нуждами и чаяньями. Кто как сюда прибыл, в той очерёдности и подходит.
Требование признали разумным, и после короткой потасовки перед столом встал первый претендент на почётное место. Он долго перечислял родословие и заслуги предков, но как только перешёл от собственных достижений к пожеланиям, был остановлен.
— Я услышала тебя, честной дворянин Сухокобылин. Следующий кто?
Очередь оживилась и столу с достоинством прошествовал второй соискатель. Поклонился, касаясь рукой земли:
— Здравия тебе, боярыня! Матвей Передряга челом бьёт…
Отплыть в этот день не получилось. Да и на другой всё закончилось ближе к вечеру. Осатаневшая от бесконечной писанины Полина Дмитриевна махнула рукой, и по её знаку принесли золочёный ларец, в который и была бережно уложена толстая пачка листов. Все замерли, ожидая приговора по правде и справедливости.