— Всех?.. — теперь испугался и Адалан.
За пять лет, которые он прожил в Тироне, не было случая, чтобы весь гарнизон покидал замок. Если где-то что-то случалось — пожары, наводнения, голод или слишком жестокие затяжные междоусобицы — кто-нибудь из магистров ордена с учениками и два-три десятка крылатых стражей легко с этим справлялись. Представить себе катастрофу, требующую силы всех пяти сотен хранителей, было попросту невозможно.
— Думаю, как совет решит, — ответил Хасмар, а потом все же улыбнулся и хлопнул Адалана по плечу. — Но ты не волнуйся, один не останешься: через пару дней тут будет твой Волчонок, Узкий совет-то сегодня ради него собрали. Так что я пойду, а ты возвращайся к девушке — она заждалась.
Его Волчонок?.. братик Ягодка?!
Эта новость так ошарашила Адалана, что он разом забыл и о неловкости перед Кайле, и о неизвестной восточной опасности: Ягодка будет здесь, рядом с ним! Что могло быть важнее этого? Боясь поверить, что ему не показалось, и Хасмар говорил именно про брата, Адалан растерялся, а когда наконец пришел в себя — переспросить было уже некого. Оставалось только вернуться к пруду и все рассказать Кайле.
За те пять-шесть десятков шагов, что отделяли тропу от берега Кувшинкова пруда, Адалан успел припомнить и передумать многое. Вспомнил, что праздник Наречения, когда юные хаа-сар получают свои мечи, а вместе с ними и взрослые, настоящие имена, отмечали в Гнездах как раз тогда, когда серебряный соловей брал в клюв солнце, а в северных предгорьях расцветали сады. В Тироне уже цвели вишни и сливы, значит, его братик несколько дней как перестал быть Ягодкой. И Адалан даже имени его не знает. А потом припомнилось, что когда Кайле окликом прервала путешествие по прошлому, первое, что он услышал, — это звон колокола Узкого совета. Значит, именно сейчас магистры решают судьбу Волчонка, его Ягодки, который теперь не Ягодка…
Но Узкий совет, сколь бы ни были важны его решения, не приказывает вождям даахи. Они слушают лишь свою богиню — так гласит закон.
— Интересно, что это значит: лишь Любовь Творящая может приказывать т’хаа-сар? — спросила Кайле после того, как выслушала все новости.
Они снова уселись на траву под вишней, и Кайле принялась дочерчивать свой рисунок, который оказался знаком сбора силы. Адалан знака не чувствовал и в другой раз обязательно сказал бы, что она где-то ошиблась, но сейчас был слишком взволнован.
На ее вопрос он только плечами пожал:
— Не знаю — человеку сложно понять даахи. Брат всегда говорил, нас свела воля богини: он ее услышал — иначе и быть не могло. Но разве я задумывался, что это значит? А сейчас, когда ступаю на пути Творящих, я словно чувствую их… — он запнулся, подбирая слово, — нет, не приказы, скорее одобрение, насмешку или гнев. Может, и у хранителей что-то подобное… Но это не важно! Важно, что решать будет не совет, а т’хаа-сар Фасхил, только он один, и никто, кроме Хаа, ему не указ.