— Ты такой молодец, брат… Всегда знаешь, как ободрить. — Она отняла руки от лица и посмотрела уже не затравленно, а решительно и властно, — Возьми меня с собой! Возьми, все равно сбегу. Увидишь.
Ничего глупее она, конечно, и придумать не могла, но он знал этот тон, этот взгляд и эту гордую позу. Сбежит — можно даже не сомневаться. Придется взять с собой по-хорошему. Или убедить остаться.
— Так и быть…
Из двух своих клинков Гайяри выбрал тот, что подлиннее, и протянул сестре. Сам взял короткий с причудливой шипастой гардой в левую руку, а правую убрал за спину.
— Устоишь против меня две минуты — возьму.
Как он и ждал, она ударила сразу, едва сомкнула пальцы. И тут же длинный клинок попал в капкан витой гарды короткого собрата. Мгновенное поражение. Но Салема уперлась, не желая сдаваться.
— Уступи, Сали, не хочу портить свой меч.
Девушка нехотя отшагнула назад и опустила оружие.
— Так нечестно…
Честность — на войне? Нет, он точно ее не возьмет.
— Хорошо, еще раз. Твой клинок длиннее, пользуйся этим — отойди дальше и не подпускай меня. Давай!
Теперь Салема не нападала — только старалась удержать дистанцию. Отражала удары она небезнадежно, но прозевала коновязь. В десяток шагов Гайяри загнал сестру между перекладиной и яслями, в которые она и свалилась.
— Убита, — он со смехом подал руку, — вставай, покойница. Хочешь еще раз?
Теперь она отбежала на середину двора и решила все же не только обороняться, но и нападать. Он разыграл отступление, а когда она поверила — кувыркнулся ей в ноги, и в следующий миг уже сидел верхом на распластанной в траве жертве.
— Опять убита.
Салема понимала, что иначе и быть не могло — она почти ничего не умела, только несколько ученических приемов, не то, что брат. Но чувствовать себя полупридавленной мышью перед сытым котом было обидно. Тем более обидно, что с собой он теперь точно не возьмет.
— Ты дерешься подло! — заявила она, поднявшись, — так благородные бойцы не дерутся.
— Подло? Ничего подобного. Подло — это…
Он вдруг схватил ее за запястье и больно заломил руку, заставляя бросить меч и, с криком согнувшись, уткнуться носом в его колени.
— …вот так. Да, Салема, я дерусь подло, даже не представляешь, как подло. Поэтому я возвращаюсь, а ты — остаешься. — Потом отпустил и закончил: — Ты не боец. На войне ты — обуза.
От неожиданности Салема заплакала: брат никогда еще не был с ней так груб.
Конец лета года 613 от потрясения тверди, юг Орбинской республики.
Война шла своим чередом, пока однажды Творящие не услышали проклятия Нарайна.
Цвингар со своей сотней головорезов коротал передышку в Бризелене, маленьком, но удивительно чистом и богатом городке в предгорьях Поднебесья. Большая часть его людей опустошала погреба местных кабаков, а Нарайн просто бродил по улицам между домами, увитыми плющом и виноградом, вокруг фонтанов или под отяжелевшими от плодов вишнями и сливами, вспоминая, каким счастливым и беззаботным было его детство. Увлекшись раздумьями, он сам не заметил, как оказался на базарной площади, а потом у прилавка молочника вдруг услышал знакомый голос: