— Двенадцать пайров, подумать только!.. ну и что, почтеннейший, что война? Война — для всех равна, а драть со своих втридорога…
Нарайн оглянулся. Смуглая полноватая женщина, одетая в шафранно-желтое сари с длинной золотой сережкой в правой ноздре и многочисленными серебряными браслетами на босых ногах торговалась за кринку сметаны так, словно каждый лишний медяк отрывала от сердца.
Рахмини, рабыню-шиварийку, личную прислужницу Бьенны Вейз он узнал сразу, хотя и видел всего пару раз мельком. Рядом с ней отирался парень лет двадцати пяти, простоватый и улыбчивый, по виду — наивный деревенщина. Но Нарайн в такую простоту не поверил: голенище стоптанного сапога как-то слишком жестко оттопыривалось, не иначе скрывало кинжал, а то и несколько метательных ножей, которыми так искусно владели горцы Поднебесья. То, что в пробитой ноздре парня уже не было рабской серьги, тоже ничего хорошего не сулило: невольника можно купить свободой, вольноотпущеннику надо платить. А если платить нечем… Правая рука сама легла на рукоять.
Между тем бойкая шиварийка попросила еще круг сыра, а сверх того выторговала горшочек топленого масла и направилась в сторону мясных рядов. Стараясь не приближаться и не попадаться на глаза, Нарайн пошел следом. После мясника был зеленщик, потом пекарь и торговец сластями. Когда корзина наполнилась так, что бедняжка едва не валилась под ее тяжестью, Рахмини припрятала отощавший кошелек в складки сари на груди и, неуклюже переваливаясь, побрела в сторону восточных ворот. Парень не отставал, Нарайн — тоже.
Почти у самых ворот невольница со своим провожатым свернули в узкий безлюдный переулок между глухими стенами.
— Тетка Рахи, неловко тебе, поди? Дай, понесу, — парень легко подхватил плетеные ручки, — а то, как повалишься, ноги переломаешь, придется мне еще и тебя на корзину сажать.
Если у Геленна Вейза в телохранителях теперь такие олухи, значит, дела совсем плохи. Нарайн криво усмехнулся и в несколько шагов догнал ничего не подозревающую пару.
— А меня ты не вспомнишь, тетка Рахи? — окликнул он.
Горе-телохранитель успел оглянуться первым, а когда повернулась и Рахмини, ее провожатый уже сползал по стене на мостовую, зажимая рану под грудиной. Хлеб, овощи и сласти из перевернутой корзины вывалились в лужу сметаны и крови среди глиняных черепков.
Звезды погасли, ночная тьма поредела, расползлась под деревья и скалистые выступы. Яшмовый Грот еще спал, когда Гайяри начал собираться в путь. Ему было стыдно уезжать вот так, не прощаясь, да и прислужница матери, посланная накануне с одним из домашних охранников в Бризелену за покупками, все еще не вернулась. По-хорошему стоило ее дождаться или даже начать поиски, но это опять задержало бы его не меньше, чем на сутки. А кольцо вокруг Орбина между тем может сомкнуться окончательно. Уж лучше ехать сейчас, тихо и незаметно. Стараясь не разбудить никого из домашних, Гайи надел доспехи, подхватил собранные с вечера седельные мешки и пошел за лошадью.