Книг Воину Афанасьевичу было принесено немало, и таких, каких он ни во Пскове, ни в Москве, ни в странствиях, ни в Царевиче-Дмитриеве не видывал. Они лежали двумя стопками на столе — «Метафизика» и «Логика» Монасия, «Красноречие» Каузина, еще Липсий — «Политика», «О республике», «Вступление в стоическую философию», еще комментарии к речам Цицерона, еще сборник проповедей Галятовского «Ключ разумения», еще творение Никколо Макиавелли «Государь». Все это были незнакомые имена, и Воин Афанасьевич очень хотел бы запереться с книгами и читать их в полное свое удовольствие, делать выписки, сравнивать и рассуждать. Но он выздоравливал, и следовало поскорее предстать пред королевские очи.
Государя Алексея Михайловича Ордин-Нащокин-младший так не боялся, как боялся польского короля. Государь был свой, а этот…
Этот еще только мог стать своим. Иногда Воин Афанасьевич говорил себе: этот должен стать своим.
Как-то у него в голове увязались понятие «свой» применительно к монарху и письма, написанные затейным письмом, с которыми он не расставался. Передача писем в руки Яна-Казимира означала, что отныне у Ордина-Нащокина-младшего иного государя нет. Это было исполнено тайного и высокого смысла, хотя, если рассудить трезво, смысл был простой и даже низменный — купить благосклонность короля.
В какой-то мере передача писем смахивала на «шествие на осляти» в Вербное воскресенье, когда патриарх едет на коньке, переряженном в осла, а царь ведет животное под уздцы. Тоже ведь — можно чистосердечно веровать в этот миг, что под патриархом ослик, как под Господом Иисусом, а можно усмехаться, зная, что это конек в попоне и особой ушастой шапке.
Ваську же заботило иное. Родители приучили его соблюдать посты. Шел Рождественский пост, а Васька, видя на столе скоромное, забывал о правильном воспитании. Если бы, как дома, ставили на стол миску с постными щами, да другую — с солеными рыжиками, да третью — с гороховыми комьями, ел бы, что дают, без размышлений. А тут потянешься рукой и замрешь — вспомнишь, что не положено; потом задумаешься, а рука сама и цапнет гусиную ногу…
Наконец настал день, а точнее, поздний вечер, и отец Миколай повел московитов в Вавельский замок.
Замок стоял на круче, под кручей была пещера, в которой неведомо когда жил страшный змей. Змея давно истребили, а все равно глядеть на черную дыру было страшновато. Да и на замок — тоже… Эк он чернеет на темном небе, и окошки нехорошо светятся…
— Не бойтесь, вы понравитесь его величеству, — ободрял отец Миколай. — Его величество охотно берет на службу православных. Недавно принял в покоевые пана Яна Мазепу, совсем молоденький панок и православный…