Как сказано в откровениях грешного апостола Иоанна Богослова, прежде должен прийти в мир ложный мессия, тот, что лишь выдавать себя станет за настоящего. А делать все наоборот.
Как Искупитель был сыном простых людей, так антипод его, Искуситель, — дитем знатных родителей. Как Искупитель на римский престол взошел, неся в мир закон и порядок, так его порочный двойник от земного престола отречется. Искупитель в мир принес Слово, давшее великую власть над любыми вещами, а Искуситель захочет над живыми душами властвовать.[6]
Примечательно, что Марк, считающий себя новым Искупителем, — младший принц правящей династии.
Сюжет дилогии строится в соответствии с новозаветной историей: «спаситель» находит себе учеников-последователей из разных социальных слоев. Всего новых апостолов двенадцать. В конце концов, Марк являет чудо, вернув взятое две тысячи лет назад железо:
Маркус будет освобождать взятое на Слово постепенно, в каждом городе или селении, куда войдет. Слава его будет расти, все новые и новые люди присоединятся к его армии, и в Рим он войдет уже царем земным.
Не Искупителем.
Не Искусителем.
Всего лишь правителем мира.[7]
После явленного чуда от новых апостолов уходит Ильмар. Он покидает своих спутников и направляется через пустынюк озеру:
Две маленькие рыбацкие лодки стояли на берегу, а рыболовы, вышедшие из них, вымывали сети.
Я посмотрел в небо — и небо затаило дыхание.
Я пошел к берегу.[8]
Финал романа сопоставим с евангельским текстом: «…увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети» (Лк. 5:2). Таким образом, финал дилогии остается открытым: Второе пришествие Искупителя только ожидается. Не случайно, именно Ильмару снится вещий сон, в котором он прощает Искупителя:
И я протянул руку, разрывая веревку, державшую Искупителя. Веревку, завязанную им самим, слишком поздно понявшим свою ошибку.[9]
Как подчеркивает Н. Кургузова, эта сцена — «своеобразный пик его духовности, он отпускает Искупителя, отпускает ему его грех, прощает его и принимает путь, которым не смог пройти Искупитель» [8, 239].
Интересно отметить, что повествование в дилогии С. Лукьяненко ведется от лица Ильмара, — таким образом читатель получает возможность наблюдать за становлением героя. Как отмечает Е. Чепур, «попытка установления зыбкой границы между богоугодным и греховным раскрывает в нем (в Ильмаре. — Т. Х.) богоискателя. Внутреннее состояние поиска героя определяет способ повествования: оно ведется от первого лица и содержит момент исповедальности» [15, 16]. Исследовательница подчеркивает, что «воскресение грешника Ильмара соответствует логике развития характера, но главное — авторской вере в человека» [15, 16].